То, что никак не начать продавать)
 

Я вот, хоть с "я" и не начинают, учился в школе. И сосед по парте притащил 2 коп. 1813 года, стертую так, что "1" не было видно. Я подумал, что это монета времен Рюрика, я ж не знал, что он тогда еще не родился... И стал собирать монеты... Потом, глядя даже на редкие и ценные, я всегда думал: вот она стоит 500 баксов, а что в ней на них? Один портрет непохожий и пара надписей... Не возникало впечатления вложенности средств... Поставить себе цель объять необъятное и собрать все монеты России я не чувствовал себя в состоянии, собирать "коридор" - не видел интереса... Потом были чешуйки, чугун, мебель, скульптура, в которой все же кое-что есть... И я понял про себя- не коллекционер я. Простите мне, ребята! Я затесался на Ваш форум коллекционеров со свиным рылом) Короче, я вот о чем: я покупаю любой антиквариат, что могу- чиню, и- продаю. И ни разу не жалел о проданном, все мне казалось недостаточным, чтобы его беречь. На Молотке висят все люстры из дома... Все равно еще арт-нуво валяется в мешке- нью-рококо, предыдущего жильца из мешка, продам- арт-нувом займусь...
Но есть категория вещей, в которых, по-мне, больше, намного больше, чем они стоят. Их можно: гладить, смотреть, слушать, перебирать руками, нюхать, чинить, некоторые их даже едят- вот за ними и надо чинить.
Это книги. Книги, столетия, о котором Радищев сказал: "Нет, ты не будешь забвенно, столетье безумно и мудро!... Ах, омоченный в крови век, ниспадаешь во гроб!"
Вот их я и не могу продавать, хоть убей. И хочу показать свою коллекцию из пяти- шести предметов, все что я насобирал, не густо, конечно).
Первый, самый молодой, Письмовничек, всеобщий секретарь, какая прелесть, согласитесь: "В письмах употребляется слог важной для знатных особ, и для тех, к коим, по какому либо сношению имеем особливое уважение; вольной, забавной и шуточной для друзей и приятелей. В письмах к женскому полу приличен больше слог веселой и забавной"

Вот еще фотографии
 

"Письма издевочные. Сии письма употребительны только между коротко знакомыми приятелями, и бывают приятны по мере их живости и веселости"

Хороша книга!

Этот Глазунов год лежал в магазине за 100000, надоел им всем, и я его купил за 22000)))

Какие хорошие книги! Наверное читаете-перечитываете их в минуты трудные и горестные, для поднятия духа и настроения!

Это ж мой текст... поцеловал - починил... еще и под хорошую музыку...

Тоже моё: я обожаю листать старые книги и слушать шелест бумаги - совсем другой, чем теперь, всегда нюхаю старые книги - так пахнет ВРЕМЯ!

Книжка постарше шестью годочками представляет из себя первый, насколько мне известно, русский перевод переписки одной Ангальт-Цербской принцессы, увлеченной идеями французских просветителей, с одним противным старикашкой, страшно и не без пользы льстившим своей корреспондентке, умевшим вооружать против себя всех, как своих бывших августейших учеников, так даже и, например, родственников Жанны Дарк. Пардон, остальные фото воспоследуют.

Переписка двух умниц
 

Нашим правителям все время приходит в голову мысль, что есть кто-то, кто лучше них все понимает. Они его выслушивают- и делают наоборот, поскольку, сделав по-умному, не оставили бы за собой хлопотное и неудобное место правителя. Екатерина, пообщавшись с Вольтером, узнав об ужасах пугачевщины и французской революции, ввела цензуру, чтобы с таковскими только специально обученные и морально стойкие люди общались, а остальные еще не готовы. И вообще, весь 19-й век "вольтерьянство" было ругательством.
Из письма Екатерины Второй митрополиту Платону: Нужно притом, да и с полицейскими нашими учреждениями сходственно, чтобы книги из его, Новикова, и прочих вольных типографий выходили не инако, как по надлежащей цензуре, а как из них многие простираются до закона и дел духовных, то Ваше преосвященство не оставьте определить одного или двух из особ духовных, ученых и посвещенных, кои бы вместе с светскими, для означенной цензуры назначенными, все подобные им книги испытывали и не допускали, чтобы тут вкрасться могли расколы, колобродства и всякие нелепые толкования, о коих нет сомнения, что они не новыя, но старыя, от праздности и невежества возобновлённые. 25 июля 1787г. императрица запрещает продажу всех книг, до святости касающихся, кои не в Синодальной типографии печатаны. Кто не знает, другой, никак не касающейся ’’святости ’’ книг в России быть просто не могло и не может. А 16 сентября 1796 года обладатель пятидесяти государственных должностей от имени императрицы Указывает: ’’Частными людьми заведенные типографии в рассуждении злоупотреблений... упразднить’’. Таким образом, в три этапа, в Российской Империи (России) была полностью отменена свобода слова и введена жесткая госцензура и монополия государства на обладание истиной, что, как понятно некоторым, до хорошего довести никак не может, а приводит только к бесконечным манипуляциям этим понятием в угоду правящим кликам и кланам.

Переписка Екатерины II с Вольтером, СПб, 1802г.
 

Корешок. Переплеты всех моих книг, кроме одной, которая хороша и без переплета), родные.

Седующая по очереди, но не по значению- знаменитая книга А. Журавлёва (Иоаннова) ’’Полное историческое известие о раскольниках, их делах и разгласиях...’’ Синодальная типография, СПб, 1794г. Первое издание. Вариант: без слов в названии "...и на три части разделенное"
Она с 1794 по 1890 год выдерживает шесть изданий, ничем принципиально, кроме второго от первого, не отличающихся, а 2-е и третье— в 1795 и 1798гг. соответственно, три издания за четыре года.