[Уля]

Сказки Пушкина. ничего общего с анималистической не имеющим. Эта сторона творчества Кожина, может быть, не велика по количеству работ: «Сталевар», Работница», «Арабский танец», «Снегурочка», «Поп и Балда», «Старик и старуха» и еще несколько жанровых скульптур. Но они раскрывают другую сторону таланта большого мастера малой формы — его умение с большой психологической силой показывать различные типы и характеры людей. Вот перед нами две некрупные скульптуры - гротеска, как называл их Павел Михайлович, «Поп и Балда» (ее высота 19, а наибольшая длина 21 сантиметр) и «Старик и старуха» по размерам обе примерно одинаковые). Задуманы они были еще в период, когда страна готовилась отметить скорбную дату — 100-летие со дня смерти великого Пушкина. Кожин пробовал их в фарфоре, но такой теплоты и непосредственности, какой хотелось, не случилось. И лишь в конце 1937 — начале 1938 годов замысел воплотился в фаянсе. Несколькими штрихами он создает колоритные образы героев пушкинских сказок.
ервая скульптура изображает встречу Балды и попа на базаре в тот самый момент, когда он говорит Балде: «Нужен мне работник: повар, конюх и плотник. А где мне найти такого служителя не слишком дорогого?» Балда с достоинством выслушивает запрос скаредного попа и смекает, как бы наказать его за жадность. Поза Балды говорит о силе, уверенности в себе. И пусть поп принимает его за дурачка, тонкий и живой ум русского мужика уже придумал наказание. И кажется, что сейчас Балда скажет свои знаменитые слова: «Буду служить тебе славно, усердно и очень исправно, в год за три щелка тебе по лбу...». Художник выражает свое отношение к персонажам, как принято говорить, «сгущая краски», в нашем случае обобщая и преувеличивая форму. Попа он изображает маленьким плюгавеньким старичком, в котором и душа-то, на первый взгляд, еле держится, с приплюснутым лбом и огромными по сравнению с размерами фигуры загребущими руками, которые не скрыть даже поповской рясой. Балда же — крупный и сильный молодой мужчина, руки его скрещены на груди, под засученными рукавами рубахи чувствуется напряжение мышц, соскучившихся но работе. Высокий лоб закрыт шапкой, чтоб волосы при работе не лезли в глаза, новые лапти на ногах. Мы проникаемся уважением к мудрому Балде и брезгливо смотрим на человеческое ничтожество в поповской рясе. Какая острая сатира! Как точно даны классовые характеристики образов двух этих людей, представляющих антагонистические классы русского общества XIX века!
Старик и старуха» — герои «Сказки о рыбаке и рыбке». В ней Пушкин развивает извечную тему русского фольклора о жадной и завистливой жене и добром и работящем муже. П. Кожин довольно скупыми художественными средствами сумел передать тот момент пушкинской сказки, когда «старика старуха забранила; «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял с нее корыто, наше-то совсем раскололось». С растерянным видом стоит старик. Он не поймет никак «вины своей» — ведь доброе дело сделал: сохранил жизнь необыкновенному существу. А старуха готова взорваться от ненависти к своему супругу из-за того, что упустил пришедшее нежданно-негаданно счастье. В обоих произведениях художник пластическими средствами выписывает характеры героев. Очень осторожно и точно вводит цвет — мягкую подцветку зелеными, синими, розовыми растворами солей по технологии Т.3. Подрябинникова. Форма и цвет в них органически сливаются в одно целое, решая одну и ту же задачу создания яркого и броского запоминающегося художественного образа. И это было главным в творчестве художника. «Я уже знал, — пишет он в книге «Художники об искусстве керамики», — что, чем точнее уловлю характер изображаемого и чем глубже этот характер буду раскрывать, тем разнообразнее и интереснее будут пластические находки в форме и цвете... Мне кажется, никогда не потеряют своего значения... гротески «Поп и Балда», «Старик и старуха».

И сегодня, спустя почти полвека со времени создания этих произведений, наблюдая, с каким интересом, с каким вниманием посетители хранилища образцов фаянсового завода рассматривают «Попа и Балду» и «Старика и старуху», мы еще и еще раз убеждаемся в том, как справедливо было предвидение Павла Михайловича Кожина.

Сообщение от Росинка Скульптура "Поп и Балда" (по мотивам сказки А.С. Пушкина «Сказка о попе и о работнике его Балде») 1940 г. Выс 18 см.

[Уля]

Скульптуры 1950 – 60 годов. Скульптор Павел Михайлович Кожин в 1936—37 годах на фаянсовом заводе им. М.И. Калинина создал серию произведений, за которые награжден Золотой медалью Всемирной выставки 1937 года в Париже. После окончания Великой Отечественной войны он ведет основную работу на Дулевском фарфоровом заводе. Но фаянс и майолика по-прежнему привлекают его своей теплотой, «мягкой» пластикой и неярким, неброским и таким естественным цветом подглазурного декора или декора цветными глазурями. Поэтому, нет-нет да и наведывается он в Конаково, чтобы проверить, как будут выглядеть в фаянсе и майолике скульптурные разработки, созданные для фарфора. В период 1950 — 1960 годов таким образом было сделано 32 произведения анималистической тематики, из которых многие можно отнести к разряду выдающихся. Свои творческие замыслы он не разделял на уникальные или, как теперь принято говорить, выставочные произведения и на образцы для серийного производства. Всю свою творческую жизнь он не уставал повторять и словом и делом, что между массовыми и уникальными произведениями нет и не должно быть пропасти, что в обоих случаях в них должна быть выражена душа автора, должна ощущаться рукотворность художественного образа. Умел он учитывать и реальные технологические возможности производства и извлекать максимум изобразительных эффектов из ограниченной палитры красок и глазурей, используемых в массовом производстве. Свидетельством тому тиражирование многих его анималистических произведений. Среди них, например, ставший знаменитым «Глухарь», созданный еще в 1951 году и выпускающийся заводом до настоящего времени, т. е. более 35 лет. В основе творческого процесса Кожина, над каким бы произведением он ни работал, лежит глубокое знание натуры, реалистический конкретный образ. Его птицы, звери, рыбы — это не просто мертвые чучела. В каждой скульптуре он стремится выявить какие-то особые черты, которые «оживляют», придают определенный характер изображаемым животным и особенно рыбам. И скульптор Кожин, не будет преувеличением сказать, наверное, единственный «рыболов» всех времен и народов, которому удалось, вытащив рыб из привычной для них среды — воды, оставить их живыми на воздухе. В этой связи П. М. Кожин, на мой взгляд, достиг наибольших успехов в скульптурах «Морской окунь» и «Стерляди», которую сам он называл просто «Игра». Скульптура «Морской окунь» была представлена художественному совету в ноябре 1957 года. По размерам она довольно крупная ее высота 290, а длина 320 миллиметров. Рыба изображена в поисках пищи у морского дна. Осторожно подкрадывается к добыче, и нам кажется, что чуть-чуть шевелятся плавники, поблескивает чешуя. Но весь окунь напряжен и зритель реально чувствует, что еще мгновение — и блестящей молнией он бросится на cвою жертву. Совершенно в ином плане изображены «Стерляди» — это веселая игра двух довольно крупных особей (высота скульптуры около 700 миллиметров) в период нереста. Здесь реально ощущается стремительность их движений в прозрачной волжской воде, порожденных великим инстинктом продолжения жизни. В изображении рыб довольно высокая степень обобщения и стилизации, которые усиливаются и серо-голубым колоритом декора. Все это еще больше подчеркивает содержание сюжета. Эта скульптура носит чисто станковый характер. Работы Кожина в фаянсе и майолике «Морской окунь», «Тетерев» и другие в числе экспонатов массовой продукции завода были представлены на Всемирной промышленной выставке 1958 года в Брюсселе, где автору была присуждена Серебряная медаль.

[Уля]

Кожин Павел Михайлович. Художник беспокойной творческой мысли, Кожин на протяжении всей своей двадцатипятилетней деятельности ищет, изобретает, экспериментирует. Прекрасно чувствуя природу керамического материала, он стремится выявить самые различные возможности, таимые в фарфоре, фаянсе, майолике. Тонкий колорист, сам расписывающий свои вещи (но нередко также в содружестве с художницей М. Шепелевой), он создает то нежные перламутровые гаммы подглазурных красок, то звучные цветовые аккорды в грубой керамике, увлекается интересными опытами по сочетанию терракоты с майоликой, пользуется неглазурованными ангобами, соединяя их с восстановительными глазурями, достигает, сложных и тонких живописных аффектов. Однако не столько технологические, сколько образные и стилевые проблемы волнуют Кожина. Сквозь все его исключительно многотемное и многожанровое творчество проходят поиски своего стиля. Он стремится найти такие художественные приемы, которые позволили бы остро и лаконично раскрыть образную суть явления в согласии с декоративной природой художественной керамики. Этот свой стиль блестяще найден им в анималистической теме. Знаток животного мира, Кожин хорошо чувствует особенности различных его представителей. Для него явственно различие между горделивой хищностью ястреба и настороженной выжидательностью выпи, он живо ощущает кротость куропатки или ленивую стать массивного карпа. Но эти черты он передает, не «психологизируя» животное. Его интересует не индивидуализированный «характер», а типическая суть, порода того или иного представителя животного мира. И он раскрывает эту суть на языке напряженных, резко подчеркнутых пластических форм. Так рождаются гибкие и обтекаемые формы его куниц и собольков или упруго-стремительные «кривые» стерлядей. Острая декоративная выразительность этих образов не мешает, а помогает их правдивости, ничего общего не имеющей с внешним правдоподобием. Так, нередко пользуется Кожин условным цветом, прекрасно понимая, что, скажем, подглазурный кобальт с золотом гораздо лучше передаст царственную экзотичность тигра, нежели естественная, натуральная его расцветка. Анималистическая тема, по существу,— это тема природы. Характерно, что Кожин всегда мыслит образ животного в связи с его реальной природной средой. В скульптуре «Морской куст» мы видим рыбок, блуждающих в голубоватых и бледнорозовых зарослях подводной фауны. Его грузные сомы словно связаны с камнями и корягами речного дна, а стерляди — с чистым и вольным пространством. Кожин умеет добиваться ощущения пейзажа и без прямых изобразительных намеков. Одна и та же скульптура «Ворон и снегирь» расписана им однажды в сочетании синего и белого, другой раз — в гамме сероохристых и меднокрасных тонов. И этого оказывается достаточно для рождения образов зимы и осени. Если в анималистике Кожин нашел свое оригинальное лицо, свой способ видения мира, то сложнее обстоит дело с его многочисленными композициями на литературные, жанровые и даже исторические темы. Дело здесь не только в отдельных неудачах. Дело в том, что лишь тогда, когда Кожин следовал своей манере, находил свежие и острые декоративно-пластические формы, образное содержание его произведений раскрывалось глубоко и верно. Так, например, его скульптуры на мотивы бажовских сказов отличаются многими достоинствами и, пожалуй, превосходят психологической выразительностью работы других скульпторов на ту же тему. И все же вследствие того, что, создавая свою «Хозяйку Медной горы», скульптор шел в русле традиционных представлении об условном облике русской красавицы, в сарафане и с кокошником, ему не удалось воссоздать то особое, глубоко народное и подлинно современное содержание, которое вложил Бажов в образ этой фантастической феи трудового уральского люда. Поэтому художественно значительнее представляются нам композиции Кожина к сказкам Пушкина, Маршака на фольклорные темы, где он смелее и своеобразнее в своих решениях, где нашли у него свое полноценное выражение и сатирический гротеск, и лукавый юмор, и безыскусственный лиризм. Очень важна и работа Кожина над скульптурой утилитарно-бытового назначения – мы имеем ввиду его пепельницы, вазочки, лампы, небольшие интерьерные фонтаны и т.п. И в эту область своего творчества мастер вносит темперамент художника-декоративиста и энтузиазм изобретателя. Интересно задумана его лампа-ночник в виде птицы из белого фарфора. Освещаемая изнутри, она мерцает молочкоопаловыми тонами, то более, то менее светлыми в зависимости от толщины фарфоровой массы. Для настенных вазочек, в которых так легко поддаться соблазнам дешевой красивости, Кожин сумел найти скромные и строгие формы: он решает свои бра и настенные вазочки с известным архитектурным чувством — то в виде капители, то в виде своего рода кронштейнов, удачно сочетающихся с плоскостью стены.

[Уля]

=

[Уля]

1."Продавец сосисок" модель 1939 г
2.Военный корреспондент", 1950 г
3."Горновщик", модель 1939 г.
4."Мальчик-геолог", 1951 г

[Юлия А]

Речной окунь.
Не могу найти у себя фото из МДПИ, там красивый!!
Поэтому размещу пока своего тиражного, конец 1930-х - 1940-е г.
Потом, как найдется музейное фото, можно поменять на музейного (или добавить ).

[natalia23]

Сообщение от natalia23 Такая фигура есть точно в двух музеях - Пушкинском в Хрущевском пер. и Кусково.

Исправляю - такая фигура есть в музее ДПИ и Кусково - это к посту 27.
Интересно сравнить ее наверное с более ранней из поста 32.
И фото окуня из ДПИ....

[Vesper]

"Стерляди"

[sgn]

Заяц и филин, 1930-е, Конаковский Фаянсовый завод
Куропатки, 1930-е, Конаковский Фаянсовый завод
Соболь, 1930-е, Конаковский Фаянсовый завод
Ласка, 1930-е, Конаковский Фаянсовый завод
Источник

[Norgeld]

Фазан. Красавец