[Магнитик]

Лёня, -

"Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести...."

из стих-я "Слова" (1956г.)- В.С.Шефнер

[georg]

***
А птицы дивным птичьим языком
Поют про то, как парус одинокий
Поник в своей тоске, и штиль глубокий
Не возвещает больше ни о ком.
На реях птицы певчие сидят,
Но только лишь надует парус ветер,
У них готов ответ на козни эти -
Они на сушу песни петь летят.
Нельзя им, птицам, в море уходить,
Лишь только перелётным это можно,
А певчие мечтают осторожно
Пропеть об этом пару небылиц.
Я тоже бы пропел, но голос мой
Воспеть мечты и радости не в силах,
Я помню много песен, сказок милых,
Но голос не появится зимой...

26.01.20.

[irina levin]

Жить среди книг –
хотя б и не читая,
лишь ощущать присутствие вблизи,
как близость леса
или близость моря, –
вот лучшее из одиночеств.
Потомственный квартиросъёмщик,
в очередном своём чужом жилище
я первым делом расставляю их
на полках, на шкафах,
везде, где только можно,
прилежно протираю влажной тряпкой,
и, завершив привычный ритуал,
смотрю на них едва ль не вожделенно,
как тот скупой в своём подвале тайном,
приподымая крышку сундука,
где все его сокровища хранятся, –
воистину, какой волшебный блеск!
Как я сейчас богат!
Едва ли кто сравнится
со мной в моём богатстве!
Отныне здесь мой дом,
и я в нём жить могу –
я чувствую себя в своем кругу
и потому спокойно засыпаю –
и словно бы лежу на океанском дне,
куда сквозь толщу вод доносятся ко мне
неясный шелест, шорох, тихий шёпот,
и топот ног,
и звуки многих голосов,
и, чуть освоясь в их нестройном хоре,
я вскоре начинаю понимать,
что квартирую ныне в Эльсиноре,
в жилище обедневших королей,
сняв комнату за пятьдесят рублей
(что в наши времена – почти что даром),
и вот сегодня с самого утра
здесь собрались заезжие актёры
и происходит странный карнавал
иль некое даётся представленье,
и я слежу, как движется сюжет,
где Дон Кихот
шлёт вызов Дон Жуану,
где Фауст искушает донну Анну,
а бедный Лир
уходит на войну –
она уже идёт четыре года,
а может, сто четыре или больше,
и я устал от долгого пути,
от мин, от артобстрелов, от бомбёжек,
меж тем снаряды рвутся где-то рядом,
а я никак подняться не могу,
я должен встать,
я не могу подняться,
я задыхаюсь, я едва дышу –
всё кончено, я гибну, донна Анна!
И меркнет свет,
и я лечу куда-то в бездну,
в последний миг услышать успевая,
как возглашает Главный Лицедей,
решительно на этом ставя точку:
– Всё в мире, господа, – война детей,
где, впрочем, каждый умирает в
одиночку!..
И сразу рушится в кромешный мрак ночной
мой зыбкий мир,
мой Эльсинор очередной.

__________
Юрий Левитанский

[DC'''AC]

Что за прелесть эти сказки…

Одни во всю в свой голос Голосят
Рассказывая сказки об Ужасном
Им рукоплещут, внемлют, трепещАт
В явленья жутких пребывать - согласны
Ирак и Югославия и Ливия …
Разбомблены под их Аплодисменты
Погибшие не в счёт, куда ж деваться…
То демократии побочные моменты
Не замечают проявления фашизма
И геноцида Русского народа
Герой – бандера, а героям – слава !!!
Фашизм для них блаженство и свобода
Ещё в тридцатых выбор ими сделан
И был показан человечек Года («Time» 1938г.)
И лозунги - Россию Уничтожить !!!
И снизойдёт Блаженство и Свобода
…Хоть замок их в сороковых разрушен
Но призрак фюрера гуляет по планете
И требует отмщенья за убийство
Не в силах выносить он муки эти
- Жива Россия, и народ не в рабстве
Чем занимались вы все эти годы
Пока жива Россия не видать вам
Ни счастья, ни блаженства, ни свободы
Уж сколько лет, я мучаюсь напрасно
Я принял яд, чтоб стать для вас Кумиром
Разрушьте Русь и Русских уничтожьте
И лишь тогда – владеть вам этим миром…
Исчезнет Русь и станет сказка Доброй
И свет над миром воцариться снова
Искореним язык конечно Русский
И вновь восторжествует в мире мова

[irina levin]

Дни марта меж собою не в родстве.
Двенадцатый — в нём гость или подкидыш.
Черты чужие есть в его красе,
и март: «Эй, март!» — сегодня не окликнешь.
День — в зиму вышел нравом и лицом:
когда с холмов ее снега поплыли,
она его кукушкиным яйцом
снесла под перья матери-теплыни.
Я нынче глаз не отпускала спать —
и как же я умна, что не заснула!
Я видела, как воля Дня и стать
пришли сюда, хоть родом не отсюда.
Дню доставало прирожденных сил
и для восхода, и для снегопада.
И слышалось: «О, нареченный сын,
мне боязно, не восходи, не надо».
Ему, когда он челядь набирал,
всё, что послушно, явно было скушно.
Зачем позёмка, если есть буран?
Что в бледной стыни мыкаться? Вот — стужа.
Я, как известно, не ложилась спать,
Вернее, это Дню и мне известно.
Дрожать и зубом на зуб не попасть
мне как-то стало вдруг не интересно.
Я было вышла, но пошла назад.
Как не пойти? Описанный в тетрадке,
Дня нынешнего пред… — скажу: пред-брат —
оставил мне наследье лихорадки.
Минувший день, прости, я солгала!
Твой гений — добр. Сама простыла, дура,
и провожала в даль твои крыла
на зябких крыльях зыбкого недуга.
Хворь — боязлива. Ей невмоготу
терпеть окна красу и зазыванье —
в блеск бытия вперяет слепоту,
со страхом слыша бури завыванье.
Устав смотреть, как слишком сильный День
гнёт сосны, гладит против шерсти ели,
я без присмотра бросила метель
и потащилась под присмотр постели.
Проснулась. Вышла. Было семь часов.
В закате что-то слышимое было,
но тихое, как пенье голосов:
«Прощай, прощай, ты мной была любима».
О, как сквозь чернь березовых ветвей
и сквозь решетку… там была решетка —
не для красы, а для других затей,
в честь нищего какого-то расчета…
сквозь это всё сияющая весть
о чём-то высшем — горем мне казалась.
Нельзя сказать: каков был цвет. Но цвет
чуть-чуть был розовей, чем несказанность.
Вот участь совершенной красоты:
чуть брезжить, быть отсутствия на грани.
А прочего всего — грубы черты.
Звезда взошла не как всегда, а ране.
О День, ты — крах или канун любви
к тебе, о День? Уж видно мне и слышно,
как блещет в небе ровно пол-луны:
всё — в меру, без изъяна, без излишка.
Скончаньем Дня любуется слеза.
Мороз: слезу содеешь, но не выльешь.
Я ничего не знаю и слепа.
А Божий День — всезнающ и всевидящ.
Белла Ахмадулина "12 марта"
1981 г.

[irina levin]

Николай Заболоцкий
Уступи мне, скворец, уголок
Уступи мне, скворец, уголок,
Посели меня в старом скворешнике.
Отдаю тебе душу в залог
За твои голубые подснежники.И свистит и бормочет весна.
По колено затоплены тополи.
Пробуждаются клены от сна,
Чтоб, как бабочки, листья захлопали.И такой на полях кавардак,
И такая ручьев околесица,
Что попробуй, покинув чердак,
Сломя голову в рощу не броситься! Начинай серенаду, скворец!
Сквозь литавры и бубны истории
Ты — наш первый весенний певец
Из березовой консерватории.Открывай представленье, свистун!
Запрокинься головкою розовой,
Разрывая сияние струн
В самом горле у рощи березовой.Я и сам бы стараться горазд,
Да шепнула мне бабочка-странница:
«Кто бывает весною горласт,
Тот без голоса к лету останется».А весна хороша, хороша!
Охватило всю душу сиренями.
Поднимай же скворешню, душа,
Над твоими садами весенними.Поселись на высоком шесте,
Полыхая по небу восторгами,
Прилепись паутинкой к звезде
Вместе с птичьими скороговорками.Повернись к мирозданью лицом,
Голубые подснежники чествуя,
С потерявшим сознанье скворцом
По весенним полям путешествуя.

1946 г.

[Лёня]

Ещё деревья все нагие,
И ветры носятся лихие,
А даль по-зимнему ясна.
Так неужели впрямь весна
Крестом сшивает нас с судьбою,
С дрожащей вербою в руке?
И неприкаянный душою,
Апрель парит над головою,
Играя птицей вдалеке?

Поэты припадают к лирам,
Летя, как пух, над белым миром,
Как лепестки, как стаи звёзд.
Нас манит неземная сказка.
Всё оттого, что в мире Пасха,
И любит, любит нас Христос.

И кажется, ещё немного,
Проснётся старая дорога
Фонтанами блестящих брызг
И понесёт по пыльным весям
И трели воробьиных песен,
И пёсий долгожданный визг!

[irina levin]

Наскучило уже, да и некстати
о знаменитом друге рассуждать.
Не проще ль в деревенской благодати
бесхитростно писать слова в тетрадь –
при бабочках и при окне открытом,
пока темно и дети спать легли...
О чем, бишь? Да о друге знаменитом,
Свирепей дружбы в мире нет любви.
Весь вечер спор, а вам еще не вдоволь,
и все о нем и все в укор ему.
Любовь моя – вот мой туманный довод.
Я не учена вашему уму.
Когда б досель была я молодая,
все б спорила до расцветанья щек.
А слава что? Она – молва худая,
но это тем, кто славен, не упрек.
О грешной славе рассуждайте сами,
а я ленюсь, я молча посижу.
Но, чтоб вовек не согласиться с вами,
что сделать мне? Я сон вам расскажу.
Зачем он был так грозно вероятен?
Тому назад лет пять уже иль шесть
приснилось мне, что входит мой приятель
и говорит: – Страшись. Дурная весть.
– О нем? – О нем.– И дик и слабоумен
стал разум. Сердце прервалось во мне.
Вошедший строго возвестил: – Он умер.
А ты держись. Иди к его жене.–
Глаза жены серебряного цвета:
зрачок ума и сумрак голубой.
Во славу знаменитого поэта
мой смертный крик вознесся над землей.
Домашние сбежались. Ночь крепчала.
Мелькнул сквозняк и погубил свечу.
Мой сон прошел, а я еще кричала.
Проходит жизнь, а я еще кричу.
О, пусть моим необратимым прахом
приснюсь себе иль стану наяву –
не дай мне бог моих друзей оплакать!
Все остальное я переживу.
Что мне до тех, кто правы и сердиты?
Он жив – и только. Нет за ним вины.
Я воспою его. А вы судите.
Вам по ночам другие снятся сны.
__________
Белла Ахмадулина
Сон (Наскучило уже, да и некстати...)
Фото с сайта: fabulae. ru/album.php?album_id=5844
#poem_averinaclub

[georg]

Сообщение от Лёня Ещё деревья все нагие, И ветры носятся лихие, А даль по-зимнему ясна. Так неужели впрямь весна Крестом сшивает нас с судьбою, С дрожащей вербою в руке? И неприкаянный душою, Апрель парит над головою, Играя птицей вдалеке? Поэты припадают к лирам, Летя, как пух, над белым миром, Как лепестки, как стаи звёзд. Нас манит неземная сказка. Всё оттого, что в мире Пасха, И любит, любит нас Христос. И кажется, ещё немного, Проснётся старая дорога Фонтанами блестящих брызг И понесёт по пыльным весям И трели воробьиных песен, И пёсий долгожданный визг!

Лола, очень мне понравилось, написала легко, прозрачно, по делу вплела множественные рифмы. Хорошо!

Для счастья нужно так немного -
Проснулся утром - слава Богу,
Свет есть - вставай, момент лови,
Не можешь встать - живи, живи...

Чудес на свете быть не может,
Есть то, что мы понять не в силах,
Цепляясь за родных и милых,
Мы все живём по воле Божьей.

[irina levin]

Ноль как число не смотрится никак,
Но действует, как пограничный знак!
И у него, как крылья у орла,
Есть верхняя и нижняя шкала.
В любой науке понимая толк,
Ноль разделяет капитал и долг.
Живя на уровне морской волны,
Он в центре высоты и глубины.
Ноль отделяет воду ото льда,
От зноя отделяет холода.
Ноль – это разделения король:
И время, и пространство делит ноль.
Он разделяет бесконечность доль,
Но существует абсолютный ноль.
По Томсону иль Кельвину шкала
Не знает, что такое два крыла.
Там странный ноль – непостижимый знак.
А что за ним? Ничто? Безмолвье? Мрак?
Иль бесконечность антивещества,
Где процветают антисущества?
Иль за пространством скрытые миры?
Иль отчужденность чёрной той дыры,
В которой красного смещенья нет,
А действует смещенье фиолет?
Иль наше время движется там вспять?
Кому-то это суждено узнать!
Узнаем мы, которые живём
Над абсолютным кельвинским нулём!
Николай Глазков