[Ирма-93]

Коротко хочу сказать и о Сабзеваре - городе, который упоминается и еще не раз будет упомянут участниками экспедиции.

Признаюсь, поначалу я считала, что Сабзевар - это современный город в Северо-Восточном Иране с таким же названием, но от него до афганского Герата ни много не мало - 550 км.!.... И снова Ув.*** выручил меня с информацией, за что ему большое-пребольшое спасибо!
Оказалось, Сабзевар - это современный город Шинда́нд (пушту - شين ډنډ, дари - شیندند) - центр уезда Шинданд, провинции Герат. Шинданд был основан на месте средневекового иранского города Сабзевар (перс. - سبزوار).





На северной окраине города расположен крупный аэродром (военной и гражданской авиации), используемый в годы Афганской войны (1979-1989). Географически, город расположен на окраине долины Зирко (Zirko) - одного из главных центров производства мака в Западном Афганистане.


Панорама местности Герат - Сабзевар (Шинданд)



г.Сабзевар. Скотный рынок


Дорога из Сабзевара в Герат. Фото 80-х гг.



Вот она - бетонка "Герат - Шинданд", фото наших ребят 1988 г.:

[Ирма-93]

2-ой выпуск журнала содержит 46 нумерованных страниц, формат 22 х 36 см. Переплетён также впрокол, черными нитками на швейной машинке.




Что примечательно, в отличие от 1-го номера Журнала, тираж второго – 2 экземпляра.

Обложка с изображением видов Сабзевара также выполнена акварелью.




Номер напечатан на машинке фиолетовым шрифтом. Оформление статей выдержано в том же стиле (фигурные заставки-рамки к статьям из наборов различных символов), но с тем отличием, что в данном номере значительно больше фотографий, одна схема и даже один рисунок акварелью. В этом выпуске журнала опубликованы статьи более широкого коллектива авторов – помимо Мугинова, Вихорева, Бродского и Бирюкова над материалом поработали и другие участники экспедиции: В.Гусев, Ващилин, Юстратов, А.Абгаров и П.Куропятник.


* * *




«Будни в Авганистане», №2
1926 г. Октябрь, Сабзевар

Ежемесячный сборник сотрудников строительства телеграфа в Афганистане




ОГЛАВЛЕНИЕ. Стр.


1.А.Б. Второй этап от Герата к Кандагару 1

2.Н.Бирюков Сабзеварский оазис 6

3.В Гусев Телеграф 7

4.Вихорев Кариз Сефид 8

5.А.Мугинов Свадьба 11

6.Ващилин Из дневника 17

7.Юстратов Из Адресканда в Сабзевар 20

8.Вихорев Кишлак Риги – Мамат Юсуф 22

9.В.Гусев Арычный чай 24

10.А.Мугинов Легенды, I Чельдухторан 25

11.Вихорев Ущелье Адресканда 28

12.Н.Бирюков Поездка в Кале-Духтар 30

13.А.Мугинов Поездка в Кала-и-Духтар 34

14.А.Абгаров Из странички прошлого 37

15.Вихорев Карапичак 39

16.П.Куропятник Муздур 40

17.Юстратов Поездка 42

18.Вихорев Мраморное ущелье и перевал ашт Паль 44



* * *




ВТОРОЙ ЭТАП ОТ ГЕРАТА К КАНДАГАРУ.


Вот уже погружено несколько вьюков, оседланы верховые лошади и стоит сипай с винтовкой за плечами. Каракеши то и дело торопят нас, т.к. в этот день нужно было добраться до Адресканда, а время уже идет к вечеру. Нас четверо в полной готовности к от’езду, остановка лишь за обедом. Звонок…

В последний раз мы направились в палатку, раскинутую посредине двора рабата, служившей для нас столовой и усердно принялись за еду. Обед кончился быстро. Выйдя из палатки, я еще раз посмотрел вокруг и увидел перед собой как-бы тот дикий, пустой рабат, в который мы в’ехали полтора месяца назад. В нем уже догорали последние огоньки человеческой жизни, которая через два дня оставит рабат таким же глухим и пустынным, и вероятно, надолго. Снова загуляет в рабате вольный ветер, поднимая облака пыли и засыпая щебнем осиротевшее сарайчи…

Ни одному из нас, видно, не жаль было расставаться с шах-Бедом, с его окрестными высокими горами, ущельями и недалеко протекающим ручьем. Таких рабатов на своем пути до Кандагара мы встретим еще много.

Простившись с товарищами, оставшимися еще в рабате, мы сели на лошадей и медленным шагом двинулись на юг. Караван наш ушел немного вперед в сопровождении сипая, а фельдфебель – здоровый, сутулый афганец, угрюмо ехал позади нас.

Как-то жутко… Кругом мертвое царство… Высокие горы, ущелья, виднеющиеся со всех сторон, создают впечатление полнаго отсутствия человеческой жизни… Но достаточно повернуть глаза в сторону, как последняя легко обнаруживается. Стройной шеренгой стоят телеграфные столбы, над производством которых работали человеческий ум и руки. До сих пор еще слышится в ушах эхо громкаго «Ялла» афганских рабочих, месивших боек и заливавших столбы. Не успело еще занести песком дорожек, протоптанных ими при переноске козел и подмостей от столба к столбу, и ярко еще стоит перед глазами силуэт этих труженников.

С восходом солнца они выходят на работу, а в 5 часов вечера усталые, голодные и изнуренные солнечным зноем, уходя на отдых. Но отдыхают ли они?..

Этот честный труженик, афганский рабочий отдыха не имеет. В борьбе за свое существование, а также существование, сидящих на его спине палачей, о по окончании наливки столбов, полон заботами о завтрашнем дне. Но сила рабочего велика и возрастает быстро. Сухим ломтиком хлеба и чаем он подкрепляет ее и на утро выходит на работу крепким и здоровым, вновь потрясая воздух громким «ялла», мешая боек и заливая столбы.

Уж скоро Шах-Бедский перевал…

За ним белеют белые палатки наших товарищей, колонных работников, живущих в них. Эти палатки – жилища бетонных мастеров и их помощников, являющихся лучшими собратьями и учителями афганского рабочего. Они вместе несут лямку труда от самой границы до Сабзевара. Они учат строить железо-бетон, совместно заводя баек под зноем солнца. Они легко понимают друг друга и этот железо-бетон их крепко свяжет.

Выбравшись из ущелья Шах-Беда, мы увидели раскинувшуюся перед нами вольную степь.

Навстречу нам не попадаются ни караваны, ни пешеходы. Скоро должен быть рабат Мир-Аля. Этот рабат стоит в безлюдном месте без всякого надзора и хозяина. В нем мертвая тишина. Изредка заезжает сюда запоздалый путник, останавливаются караваны.

Сегодня большой караван остановился с грузом, пришедшим из Кушки. Покорные животные – верблюды, усталые лежат на земле не производя ни малейшего шороха. Сразу, в темноте, трудно было определить, лежат ли бочки с цементом или верблюды. Караванщики – афганские чумаки развели костер и готовят себе кушанье. У них с собой всегда имеется мука, чайник и дрова. Приезжая на стоянку, месят тесто, разводят костер, накаливают камень и на камне пекут лепешки.

Афганский чумак питается лепешкой и чаем не только сегодня, он все лето и зиму проводит в пути от Герата к Кандагару, Кабулу, в Индию и обратно и лепешка с чаем служат ему постоянным питанием. Однако организм его чрезвычайно крепкий. Держа в руках повод верблюда, он пешком измеряет все это расстояние. В зимнее время для него ничего не стоит перейти вброд реку, глубиною аршина полтора, ничего не стоит пройти босиком по снегу верст десять – пятнадцать…

Часов в 10 вечера мы уже переезжали мост через реку Руди-Газ, осталось совсем близко до Адресканда.

С правой стороны при лунном свете виднеются черные палатки. В них живут нурзаи. Это сыны природы и вольной степи. У них имеется черная палатка из козьей шерсти, в которой они живут сами и которая в то же время служит им хранилищем небольшого имущества. У входа палатки вырыта яма, где готовиться кушанье, внутри же в стороне лежат бурдюки с водой, одежда свалена на пол и устроен ткацкий станок.

Станок этот слишком примитивный: к земле прикреплены параллельно две палки на расстоянии 2 – 2 ½ аршина одна от другой, заменяющие – одна навой скал А, а другая – навой грудницы для полотна В. Полотно растягивается крючками Е.

[Ирма-93]

Ремизка устроена из двух отдельных палок – фланок, одна Д служит для разделения ниток на верхние и нижние, а другая Е – имеет нитченки с нитчатыми глазками на концах. В глазки продеты нижние нитки основы. В зев образуемый фланкой Д продевается вместо челнока клубок непосредственно рукой. Затем фланка Е поднимается другой рукой и поднимает нижние нитки основы, образуя верхний зев, в который и продевается клубок обратно. Бедром для прибора утка служит особый гребень с изогнутой рукояткой и плоскими редкими зубьями.

В течении дня на таком станке ткут до ½ аршина.

Кочевая жизнь, которую проводят нурзаи в горах и степи им дала гордость и отвагу, поэтому если приходится иногда наложить на них государственный режим, который часто задевает их самолюбие, то это требует больших усилий. Государство с их самолюбием считается. Не всегда афганский чиновник позволит себе выступить так смело перед нурзаем, как перед таджиком. Он знает, что может часто поплатиться жизнью за оскорбления нурзая...

Но они и добры. Когда вы попадаете к ним в гости, то видите как быстро наполняется палатка соседями и через полчаса вас окружает кольцо людей с коричневым цветом кожи, длинными, черными волосами и ровными, белыми, как снег, зубами. С большим интересом рассматривают, ощупывают вас со всех сторон и этот дикий поступок часто вызывает у вас холодный пот. Но на их лицах не видно никакой злобы. Они щупают вас потому, что им бросается резко в глаза ваша одежда. Они не привыкли видеть товары фабричного производства, т.к. последний у них отсутствует и поэтому сапоги сшитые из хорошей кожи или брюки, сидящие на вас – у них вызывают большой интерес. Охотно вступают с вами в разговоры по разным вопросам и радушно угощают своими снадобьями. Вступают в разговор также и женщины. Часто жалуются на своих мужей, что последние ничего не делают и заставляют много работать женщину. Странно видеть сконфуженное лицо нурзая при таком заявлении его жены, а тем более когда вы не одобряете его поступок. Глаза старика опускаются вниз, появляется румянец на щеках и лицо его превращается в невинно сконфуженное лицо мальчика.

Главное занятие нурзая – это скотоводство. Они имеют большие стада коз и баранов, которые все время находятся в горах на пастбище. Но занимаются также и хлебопашеством. Весной, располагая свои палатки вблизи источников воды, они занимают небольшие участки земли, производят сохой вспашку и обсеменяют ее пшеницей, ячменем и бакчей. Здесь они проводят все лето, а с наступлением зимы собирают свои палатки и перекочевывают в степи.

Вот уже под’езжаем к небольшим холмикам как вдруг А.А., едущий впереди, остановился и заявил, что только-что спустились в овраг два человека. Фельдфебель тотчас направился в указанное место для распознания этих людей. Мы приостановились на некоторое время. Слуга наш Гулям Наби, дрожа весь от страха, уверял что это карапичаки. С ним трудно было согласиться, т.к. афганцы, запуганные этим именем, часто называют попавшегося ночью на пути вооруженного человека. Могло случиться даже так, что встречные люди приняли нас за карапичаков и спрятались в овраге. И так не обнаруживши никаких карапичаков мы продолжали свой путь.

Дорога прекрасная. По одну сторону виднеются кусты - газ, в которых, протекает река Руди-Газ, по другую – голая степь. Верстах в трех от моста Руди-Газ стоит одиноко кирпичный завод, но в нем мертвая тишина. Завод этот пустой, не работает.

11 часов вечера и мы уже стучимся в двери рабата. На звук вышел афганец – араб, распрашивая долго кто мы, откуда и когда узнал что русские, пошел спросить разрешения открыть дверь у нашего сотрудника, находившегося уже в Адресканде. Случилось несчастье. Замок, которым была закрыта дверь, испортился и пришлось его ломать. Наконец через полчаса взломан был замок – мы в’ехали в рабат. Рабат здесь больше и чище Шах-Беда даже имеется небольшая лавка. Помещения для нас уже были приготовлены. Мы напились чаю и пошли на отдых.


А.Б.



* * *




САБЗЕВАРСКИЙ ОАЗИС.


Если под этим интригующим и устарелым названием подразумевать лишь те земли, которые определяются словом – оазис, то от относительного хлебно-почвенного богатства Сабзеварского края не останется следа.

Орошенная пустыня, восточная половина Ходж-Урьинской покатости, в настоящее время имеет лишь признаки цветущего оазиса. Этот район, около 80 квадратных верст густо застроен кишлаками, площадь обрабатываемой земли велика по отношению к владельцам (сейчас три хана имеют по 200 джирибов). Район орошается четырьмя каризами, гигантскими подземными галлереями, каждая до 3-х верст длины.

Но в настоящее время каризы запущены, они дают мало воды, а поля, несмотря на сеть пустых арыков, превратились в богарные поля. После сбора ячменя или пшеницы поле отдыхает 2 года. Сбор, по рассказам, не превышает одного харвара с джириба. Только среди строений кишлаков разбросаны небольшие виноградники, огороды и поля с урезанным севооборотом: озимая пшеница, вслед туги – кормовая трава и затем год отдыха. Стоимость богарных земель малая – от 10 – 100 кран за джириб.

Поэтому в хозяйстве Сабзевара земли верхних каризов считаются не культурными.

Каризные земли на юге в 3-х верстах от Адресканда сливаются с поймами реки Адресканда и его притока. Отсюда по левому берегу реки на запад к Сабзевару и на юг к Дар-Ваджи идут земли, на которых возрастают все злаки афганского севооборота. Самые лучшие земли сосредоточены вокруг кишлаков: Чар-Моле (то же что город Сабзевар), Хаджене, Ураин и Сен-и-Афган. Промеж этих культурных очагов расбросаны бахчи и малокультурные поля тех кочевых племен, которые наполовину уже перешли к обработке земли, и такие же земли очакзаев. Очакзаи хотя и живут в рабатах, но они владеют плохой, в смысле орошения, землей.

Поля указанных кишлаков расцениваются высоко: джириб доходит до 1000 кран. Сбор пшеницы и риса с джириба равен 40 – 50 пудам.

Поля кишлаков Ураина и Сен-и-Афгана и соседних с ними мелких кишлаков орошаются арыками, ответвленными от русла реки Адресканд, а земли вокруг Чоор-Мале и Ходжене орошаются двумя каризами, двумя источниками бьющими на поверхность земли и системой арыков, которые летом пусты, а с разливом реки Адресканда наполняются водой.

О севообороте и о произрастании полевых растений – это отдельная тема.


Н.БИРЮКОВ.


* * *




ТЕЛЕГРАФ.


Стройся, стройся, Телеграф,
Дальше продвигайся,
Укрепляйся здесь в горах,
Антанте не давайся.

Будьте крепки вы, столбы,
Как наши советы:
Выполняйте вы, борцы,
Ильича заветы.

Нами пройден трудный путь –
Перевалы, горы –
Не удержат впереди
Антанты заборы.

Сила наша вся в труде –
Труд царит над миром.
Столбы ставим на скале –
Успех ведем с Эмиром.

Наш Союз умеет строить
И продвигать культуру –
Не вооружайся на весь мир
Ты, Антанта, сдуру.

Пулеметы, пушки, флот –
Всё теперь не в моде,
Пусть подымет телеграф
Красный флаг в народе.


В.ГУСЕВ.


* * *



КАРИЗ СЕФИД.


Степь Петра Митрофановича. Безнадежная, унылая. Вдали Сабзевар. В стороне кишлаки. Далеко.

За холмом приютились палатки. Там протекает кариз. Древнее первобытное сооружение. Без математических вычислений, лишь на основании векового опыта, провели под землей ручеек.

Ровная степь прорезана бугорками, идущими друг за другом непрерывной цепью. В середине эти бугорки слились в длинный вал, на котором стоят две земляные тумбы, как-бы ворота для ручья.

От бугорков по лощине между гор 12 верст течет арык и у Кале-Духтар впадает в Адресканд, оросив поля.

Ширина арыка 0,5 м., глубина 0,12 м. и скорость 0,3 м. в секунду. Расход 0,018 куб.мет.в секунду.

В нем рыба. Во всех малейших ручейках есть рыба «Маринка». Маленький ручей – маленькая и рыба.

Степь пахнет богульником. Канава у палатки глубиной 1 – 1 ½ мт. В версте на север начинаются колодцы. Есть и ближе, но эта часть кариза засыпана и разрушена.

Колодцы вырыты не по прямой и между собой соединены подземными галлереями. Земля, выбрасываемая из колодца, образовала воронку.

Это смотровые колодцы праотца подземного водопровода. Подземная галлерея, или верней труба из грунта, даст возможность пролезть лишь на четвереньках. Колодцы в различном расстоянии друг от друга.

Дальше воронки переходят в кавальеры рва.

Шириною ров до сажени, глубина до полутора – двух сажен. Открытый. Зарос комышем. Лишь местами перекрыт арками, которые служат переходными мостиками.

Цвет воды слегка морской голубовато-зеленоватый, но прозрачный. Течение ручья местами очень быстрое, местами же едва заметное.

Стенки кариза отвесные и иногда навесные. На них заметны осадки солей.

Уже приходит в ветхость этот памятник старой культуры народа. Когда-то он давал много воды, и вода была чистая, прозрачная, ледяная. В жаркий день путник мог освежиться студеной живительной влагой. Теперь обмелел. Местами полуразрушен. Никто не следит, не чистит.

Люди не стеснялись расстоянием – сооружение вели до 12 и более верст.

Северней – еще кариз, такой же большой и очень многоводный. Ширина выхода – 1 мт., глубина – 0,40 мт. и скорость 0,25 мт.в секунду. Расход – 0,1 кб.мт.в секунду.

На восток от них – еще кариз, орошающий восточную часть покатости до притока Адресканда.

На севере омывает долину речка, приток притока Адресканда (вероятно речка Ходжурья).

От каризов и речек отведены канавы на поля.

Так орошается громаднейшая площадь до 300 квадратных верст с массою селений.

[Ирма-93]

В одном селении есть ветряная мельница. Это башня с двумя проемами для входа и выхода ветра. Внутри – вертикальный вал и на нем насажено на высоте проемов колесо с вертикальными лопостями, а внизу вала – жернов. Остально все также, как и в водяной мельнице.

Почва степи – сверху мощный лессовый пласт в 1 – 1 ½ мт.толщины с вкраплениями желтой, серой и белой глин. Ниже этого пласта синий ил.

Иногда по степи проходят полосы пористых известняков, как бы застывшая лава. Направление этих пластов с запада на восток и, возможно, что они соединяют собою холмы.

Итак на гладкой степи человек – червь, прорыв под землей трубу, нарыл буграми землю. И далеко видна эта подземная артерия по насыпанным курганчикам, тянущимся непрерывной цепью.

Быть может прозрачная белая вода, быть может соль, а может быть и белая глина заставили назвать – «Кариз Сефид».


ВИХОРЕВ.


* * *



СВАДЬБА.


Свадьба афганцев, независимо от различия племенного и родового состава, насколько мне удалось наблюдать и познакомиться с этим вопросом, имеет большое сходство и мало отличается в своих основных принципах от свадеб большинства других восточных народностей вообще и в частности между племенами населяющими Афганистан. Касаясь этого вопроса, с целью разборки и изложения, нельзя не отметить тех муссульманских законоположений, которые весьма строго соблюдаются афганцами. Афганцы как все остальные муссульмане, которые еще придерживаются закона шариата, лишены возможности видеть чужих женщин с открытыми лицами и говорить с ними за исключением, до некоторой степени, кочевников. Следовательно если молодой афганец хочет выбрать себе подругу жизни, то совершенно не обязательно чтобы он видел свою будущую сожительницу прежде чем совершатся все необходимые требования формальности обычая. Однако не следует из этого заключать, что при таком положении дела молодой афганец может оказаться в весьма плачевном положении, т.е. невеста его может оказаться хромой или слепой и т.д., нет, такая большая неудача избегается путем предварительного знакомства невесты с назначаемой, со стороны жениха, женщиной, например: матерью его или сестрой и наконец какой нибудь родственницей. После этого знакомства отправляется сват или сваха, обязанность которых преимущественно возлагается на отца или мать, если их нет – то на родных. Весь процесс сватанья и женитьбы заключает в себе четыре акта, которые происходят в следующем порядке.

Первый раз, когда приходит сват или сваха, в зависимости от этого, делается прием или отцом невесты или матерью, причем прием этот весьма простой. Первым долгом предлагается вода – в знак выражения желания удачи и светлого счастья, челем, затем угощается чаем. При этом заключается предварительный брачный договор, который зависит от состоятельности обеих сторон. Отец жениха или сам жених выплачивает от тысячи до пяти тысяч рупий и больше, причем не обязательно все сразу, а смотря как они уславливаются.

Назначается время следующего визита, где происходят некоторые обряды и передача подарков. Первый акт на этом и кончается.

Во второй раз приходят уже несколько человек. Устраивается обед. Со стороны невесты назначается определенный человек, который раздает гостям за обедом сладости. Эта раздача примерно выражается в следующем: всем присутствующим дается по одному блюдцу сладостей, а мулле одна голова сахару и два блюдца сладостей. Затем передаются свату предназначенные для жениха подарки, которые заключаются тоже в двух блюдцах сладостей, но накрытых полотенцами, причем одно полотенце приготовлено самой невестой, а другое шелковое, купленное отцом невесты, которое считается полотенцем счастья. Отцом жениха подарки не делаются, за исключением небольшого рупийного бакшиша от одной до двух рупий, который принято давать мулле и другим более старшим и влиятельным лицам. Отцы жениха и невесты при всех присутствующих заявляют, первый о том, что он берет для своего сына в жены дочь такого-то, а отец невесты заявляет, что он свою дочь отдает в жены сыну такого-то.

Этот акт называется «аакд», т.е. утверждение брачного договора. Завершается чтением муллой корана. Продолжительность пребывания гостей зависит от расстояния – если близкое расстояние, то уезжают в тот же день, а в противном случае остаются ночевать.

Самым грандиозным и решающим судьбы новобрачных актом, является третий акт. В этот раз как со стороны невесты, так и со стороны жениха приглашаются все родные и друзья каждым в отдельности. Отец жениха покупает баранов, рис, сладостей столько, чтобы было достаточно для угощения всех собравшихся гостей вместе взятых как со стороны жениха, так и со стороны невесты в течении 2 – 3-х дней. Затем все, в том числе и сам жених отправляются к невесте и здесь гостят 2 – 3 дня.

Этот акт называется «фатих хани» - благословение.

Здесь и происходит окончательное венчание.

Все приглашенные гости, за исключением отца жениха, как со стороны невесты, так и со стороны жениха, невесте приносят какой нибудь подарок.

Женихом делаются подарки преимущественно следующие: три пары платья, пара пайзар, чадра, браслеты, кольца, серьги, шапочки, причем некоторыми женихами дарится нагрудник, обшитый монетами. Последний практикуется, главным образом у кочевников. Матери, отцу и сестрам невесты дает по паре платьев, белье и т.д. Жених в свою очередь получает: белье, чалму, шапочку, пиджак, пайзар, сурьму с вышитым кисетом, мыло, зеркало, ножницы, ножик и т.д. Затем существует, так называемый «халати», которое заключается в том, что если женихом делаются какие нибудь подарки близким невесты, то невеста в свою очередь тоже дарит близким жениха, а в противном случае последние ничего не получают. Конечно, это – родителей и сестер не касается. Причем надо отметить, что как мы говорили выше, что афганцы, как все остальные муссульмане по закону шариата не могут видеть чужих женщин с открытыми лицами и говорить с ними, то же не составляет исключения и здесь. Следовательно все женщины гостят отдельно, а также все подарки передаются через родственных мужчин. Единственно с кем могут здесь женщины держать свои лица открытыми и разговаривать, то это – с женихом.

Когда угощение кончается, жених выходит, его встречают собравшиеся в другой хане женщины и, в сопровождении поющих, бьющих в барабан и танцующих женщин, приводят его к невесте, которая сидит в это время с другими женщинами в комнате, где ее наряжают, и знакомят. Затем он берет ее под руку и они, сопровождаемые опять таки той же церемонией, переходят в определенный, предназначенный для них, дом. Здесь одна из женщин берет зеркало, подходит к новобрачным и показывает им их лица в зеркале, а остальные женщины в это время засыпают их сладостями, конфектами. После этого с песнями расходятся, а новобрачные остаются там на ночь.

Жених, или одновременно с другими гостями после двух – трех дней пребывания, или на один день позже, уезжает домой. И пока он не берет свою невесту домой – периодически посещает ее. Продолжительность этого периода зависит от того обстоятельства, что когда сумеет жених выплатить всю сумму, которую он должен платить за свою невесту, и условия, которые они заключили. Это иногда тянется примерно от одного месяца до одного года.

Последним актом является четвертый – взятие невесты домой.



В этом процессе родители совершенно не участвуют. Жених приглашает своих близких, друзей, главным образом собирается молодеж, и отправляются к невесте.

Один день остаются там гостить, а на второй день нагружают все вещи принадлежащие невесте и приданное, сажают невесту верхом, преимущественно на верблюда и отправляются в сопровождении барабана и иногда «дутара», с песнями, причем все женщины обычно едут верхом, а в игре не участвуют. Молодеж периодически по дороге останавливается, танцует, поет, затем двигается опять.

Невеста отличается от других женщин по своему наряду и по наряду животного, на котором она сидит. Невесту преимущественно наряжают в зеленую чадру. Но как невеста, так и остальные женщины, здесь более открыто держат свое лицо, чем обычно. Жених едет тоже верхом, но обязательно на лошади. По дороге бросают шапки, а жених разгоняя свою лошадь карьером, стреляет по ней из ружья. Если он делает промах, то это особой роли не играет, но т.к. афганцы вообще отличаются в стрельбе, то здесь они тоже делают мало промахов – во всяком случае попадают на половину. Причем этот прием не входит как обязательство всем женихам. Многие обходятся без этого. Или же это исполняется каким нибудь другим его товарищем или близким, который может исполнить.

Теперь несколько слов о более характерных чертах и о небольших различиях в обычаях между некоторыми племенами. Предпоследний третий акт, иногда в зависимости от состоятельности жениха совмещается со вторым или с четвертым, не редко бывает, что совмещаются и все три акта. Иначе говоря все премудрости обычаев исполняются в том или другом акте, причем как в первом случае, так и во втором – все расходы по угощению в продолжении двух-трех дней несет жених или его отец, лишь последнюю ночь – угощает отец невесты на свои средства.

[Ирма-93]

Весьма характерное явление, что жених, не смотря на то, что венчание уже произошло, все же не может пользоваться правом мужа до тех пор, пока она находится в доме своих родителей. А из племени «гильджай» (по трудам европейских ученых – «гильзаи»), жених – муж в этот период даже лишается возможности видеть свою невесту – жену. При всем этом надо отметить еще небольшой факт, который играет не маловажную роль в жизни афганцев. Очень часто у афганцев, как напр. у нас у киргизов, практикуется заключение брачного договора с малолетства, и новобрачные не могут, при всем их желании, венчаться, если жених не уплатит полностью стоимости своей невесты. Благодаря этому большинство афганцев, имея даже невесту, не смотря на то что брачный договор заключен с малолетства, долгое время не могут жениться и почти половину своей жизни жертвуют для того, чтобы накопить себе тысячу или немного больше рупий затем чтобы откупить свою невесту. А также в случае, если молодая невеста, за которую уже часть суммы уплачена, умирает, то ему деньги не возвращаются. Следовательно многие ничем не гарантированы, что благодаря подобному несчастью, придется ему всю свою жизнь пожертвовать на заработок исключительно ради того, чтобы приобрести себе жену. И это встречается, между прочим, очень часто. Однако бывают и такие случаи, что молодой афганец приобретает себе жену даже без одной рупии, если не считать расходов свадьбы. Путем обмена, т.е. если у него есть сестра или племянница, то он находит себе такого же холостого человека, который имел бы сестру или родственницу и обмениваются между собою. В этом случае, конечно, наличными деньгами платить не требуется. Это называется «мухи» или «алыш», т.е. обмен.

А.МУГИНОВ.


* * *



ИЗ ДНЕВНИКА
(*В переделке Редколлегии.)


19/IX-26.


Проездом на участок мы с т.Гусевым В.Ф. завернули в г.Сабзевар на базар. Долго ехали глухими улицами и наконец выбрались на… «Проспект Невский» и вскоре очутились в центре базара, состоящего из нескольких мануфактурных магазинов и бакалейных лавок. Торгующие более похожи на подонки европейских городов, чем на торговцев.

Для всего города имеется только один портной. Он расположился со своей мастерской прямо на земле, постелив лишь палас. Этот палас служит ему столом, на котором стоит машина и выкраиваются костюмы и стулом – на котором он сидит.

В магазинах товар лежит на земле. Товар каждого магазина составляет 20 – 30 газ мануфактуры, а в бакалейных лавках – по одному куску мыла и то грязному.

Мы купили два куска мыла и оказалось, что в лавках мыла уже нет.

Купили 5 газ белой материи (незнаю названия) и отдали портному сшить две пары кальсон. За работу он назначил 3 крана.

С базара мы отправились на свои участки. Сначала ехали узкими улицами, проехали какой-то проспект, названия которому я не мог дать, и затем выехали на простор долины реки Адресканда.

На участок приехали в 5 часов вечера. Палатки были уже развернуты. Рабочие 4 человека и несколько человек афганцев из кишлака Имарат, расположенного напротив моей стоянки, встретили восторженно с сияющими лицами. Афганцы обещали снабжать всеми имеющимися у них продуктами.

Затем выкинул флаг – адмирал дома и прием открыт.



20/IX – 6 часов утра.

Я еще лежал в кровати, как вдруг раздался выстрел, но не ружейный, а как будто пушечный, затем послышалась афганская музыка.



Раздались еще два выстрела.

Я встал и вышел из палатки.

Моим глазам представилось следующее: на противоположном берегу реки совершалось шествие афганской свадебной процессии.

Впереди шла группа мужчин, салютующая из своих самопалов. За ними в 100 – 150 саженях на разукрашенном верблюде везли женщину /очевидно невесту/. Сзади верблюда шествовала с песнями группа женщин. Из-за дальности расстояния детали видеть не было возможности.

Шествие продолжалось за пределы видимости и слышимости.



21/IX.

В 6 часов утра, напившись чаю и взяв сипая, направился на линию, и поставил в начале работ вешки. Затем поехали на реку Адресканд осмотреть песок. По дороге увидел стаю уток, чему очень удивился. Я слез с лошади и начал подкрадываться к стае, как вдруг впереди вылетели две штуки. Я выстрелил и одну из них убил. Затем подкрался к стае и хотя еще от нее было далеко, все же убил еще одну сидевшую утку.

Возвратившись в палатку, я застал там 6 приехавших всадников повидимому интеллигентных, которые что-то спросили у рабочих и уехали.



23/IX.

Утром при поездке в Дарваджу встретился мне караван, нагруженный топливом и, как потом выяснилось, мукой. Караван состоял из 16 верблюдов и 4-х ишаков. Передние 3 верблюда каравана были с флагами на спинах – первый с красным, второй – с белым и третий с черным. Впереди каравана шел афганец с ружьем. Поровнявшись со мной афганец выстрелил.

Долго я не мог сговориться с сипаем, что означает это шествие, но наконец выяснил, что этот караван, нагруженный наполовину топливом и наполовину мукой, посылается женихом к невесте для того, чтобы к свадебному пиру испекли нон (хлеб). Это – признак богатой свадьбы.

По дороге заехали в черную палатку и попросили напиться. Находившийся в палатке мужчина, предложил своей жене дать нам воды. Женщина, налив из находившегося в палатке бурдюка, воду, вынесла и подала нам. Она была в обыкновенном афганском платье с открытым лицо(м).

Я заглянул в палатку. Там на грязном черном половике из такой же материи как и сама палатка, растянувшись во весь рост, лежал мужчина. Он слегка повернул голову, посмотрев на меня, но ничего не сказал.

Палатка сделана из черной шерсти баранов, коз и верблюдов (?). Полотнища еть широкие и узкие.

Другая палатка сделана из такой же материи, но внутренность ее немного почище. Сидевшие в ней, на разостланном ковре женщины, увидев меня, отвернулись, но женское любопытство все же заставило их искоса подсматривать.

Все достояние жителей палаток в мешках и тряпках.



25/IX.

Прибывший сегодня рабочий Гулям, известный рыболов, решил ловить рыбу. Сбросил свои панталоны и оставил их на берегу. Рыбы в реке очень много. Гулям до того увлекся ловлей, что незаметил как у него кто-то из жителей кишлака стащил панталоны.

Ловля кончена. Улов был хороший.

Но… где же панталоны!

Запаса нет. Они были у него единственные.

У кого-то нашлись запасные панталоны, которые Гулям и выпросил для поездки в кишлак.

Туда поехал Гулям вместе с сипаем и заявил о краже арбабу. Арбаб с несколькими почетными лицами явился к палатке. Долго говорили, но ни к чему не пришли. Когда Гулям сказал о своем намерении заявить о краже в Сабзеваре, арбаб просил подождать до завтра.



26/IX.

Пришли арбаб и четыре почетных судьи и принесли Гуляму новые панталоны. Очевидно вор был обнаружен ими, но почему-то они его не выдали.

Такое окончание инциндента всех удовлетворило и я их напоил чаем.


ВАЩИЛИН.


* * *



ИЗ АДРЕСКАНДА В САБЗЕВАР.


24/IX-26 г. я встал в 3 часа утра для погрузки каравана, который состоял из 53 ябу и 30 шатуров. Погрузка кончилась в 6 часов утра и караван двинулся в путь. После отправки каравана штаб тоже стал собираться для переезда в новое жилище. Нам пришлось ехать очень тихо, потому что караван шел очень медленно. До нового жилища, по названию – Сабзевар, мы добрались в 3 часа дня, где нас встретил механик Бирюков и бетмастер Канцын, которые находились там уже раньше. Обменявшись с ними впечатлениями мы приступили к устройству своих хане.

На второй день я пошел на базар для закупки продовольствия. Со мной пошли двое Гусевых. На базаре нас окружили местные жители. Базар состоит из 12 – 20 лавочек всего, и торгуют в них разной мелочью. Я спросил, где можно достать баранины. Они ответили, что сейчас режут и показали куда надо итти. Я пошел туда и вижу: на самой дороге около базара режут козу. Мне нужен был баран и конечно этого мяса не взял, а слуге приказал купить целого барана, что и было сделано. При выходе из базара мы заметили большую толпу и спросили: - что это значит? Нам ответили, что это свадьба.

Мы, конечно, заинтересовались. Отошли в сторону, чтобы можно было лучше видеть. В этот момент провезли мимо нас невесту на верблюде.

Верблюд был украшен с ног до головы ленточками и звоночками. Вдруг началась стрельба. Стрелки ездили на лошадях и стреляли в лежащую на земле шапку.

Стрельба заключалась в следующем: ездок должен был ехать галопом и попадать в шапку. Были конечно и промахи, а больше – попадания. Это скоро кончилось. Затем сейчас же растелили ковер и толпа уселась вокруг. Тот час же стали собирать деньги для невесты. Все присутствовавшие давали по крану. Мы переговорили между собой удобно ли нам давать и решили дать. Мы дали 7 рупий. Когда человек принял от нас деньги, то заявил во всеуслышание, что иностранные гости дарят 20 кран. После этого начались восточные танцы: играли три барабана и рожок. Танцоров было 21 человек. Протанцовав минут 10, танцующие стали падать от ихнего кружения. Конца мы не дождались, решив поити в свои хижины.


ЮСТРАТОВ.


* * *

[Ирма-93]

КИШЛАК РИГИ – МАМАТ ЮСУФ.


Догарают последние огни палаток. Чуть мерцают среди непроглядной тьмы.

Заплакал ребенок.

Огонь в одной палатке разгорелся костром. Кругом черные горы, сверху яркие звезды.

Ярким иллюминационным фонариком светится наша палатка, да костер освещает чудное развесистое дерево.

Трещат кузнечики. Журчит ручей. Собаки бродят в поисках пищи.

Темно. Палаток не видно, только воображение их рисует, видя мерцающие угли и едва заметный огонек.

Люди спят. Ничего не делая, бродя от нас к себе и от себя к нам – они устали.

Женщины, выглядывая днем из своих палаток, видя что на них никто из их селения не смотрит, махали нам рукой, показывая на браслет и скаля белые зубы. Они в черных платках, сами смуглые, с заплетенными черными косами. Им хочется видеть пришельцев, но закон запрещает. Мы видим их в бинокль, а они видят не вооруженным глазом также хорошо, как и мы в бинокль.

И они уже спят.

Все покрыто тьмой, такой же черной, как и палатки, эти последние темны, как жизнь их обитателей.

Какая элементарная обстановка. Две дуги, шесть палок и на них растянуто черное грубое шерстяное полотно. Отдельные полотнища скреплены деревянными шпильками. Растяжками – веревки из такой же шерсти. На концах и у краев полотнищ – петли, за которые прикрепляют полотнища к земле. Внутри простой ткацкий станок с подставкой для поднятия ниток основы. Есть еще ручное колесо для ниток. Есть медная луженая чашка, кофейник для кипячения воды и бурдюки. В углах какие-то мешки и свернутая постель. У входа место для костра. Днем в палатке очень жарко.



Солнце награждает их теплотой и люди приобретают коричневый цвет кожи, как известняковые доломитовые горы чернеют и лоснятся. У палатки ямка для печения хлеба на круглых железках вроде сковороды. Тесто делают в чашках. Я видел как женщина месила сидя на земле.

И вот уже спят.

Им делать нечего. Время ценить не надо. Куда спешить? Сегодня не сделают – будет сделано завтра. Пасут стада коз. Вечером возвращалось стадо почти все черное. Их было штук 150 – 200. Коров немного. Черные маленькие с горбом. Поля частью сняты, а частью еще нет. Хотят скоро уйти на новые места. У них нет овец совсем. Говорят, что здесь для них не подходящее место – много гор.

Сон все окутал.

Приходившие к нам дети тоже спят.

Есть мальчик славный, интересный. А вот один с бритой головой и только венчиком вокруг затылка оставлены большие волосы. Другой остриженный и с белой кожей, намазанной чем-то от парши. Рубашки рваные настолько, что как будто они состоят из одних маленьких заплат, едва едва скрепленных между собой и образующих такие дыры и так много, что тело, просвечиваемое в них, видно все, и оно такое же смуглое, как и лицо.

Чем они заняты? Как и взрослые ходят медленно. Нет детской шалости.

Последние огни погасли.

Тишина.

Уснем и мы.


ВИХОРЕВ.
6/X-26.


* * *



АРЫЧНЫЙ ЧАЙ.


Тоскливая местность сильно на рабочих людях отзывается и от этого человек меняется, даже теряется. Неужели в этой местности такой народ жизни сделать себе не мог? Сидит на полу, спит на полу, кушает тоже на полу, работает двояко – руками и ногами, и ходят голышами. Спят мало, едят без свиного сала - хлеб и вода, немного кислого молока, я даже не увидел, у них есть ли творог – помешают и получает дог. К такой жизни надо приноровиться, чтоб кушать, высоко не садиться, и о посуде не заботиться. Миску можно обжать ногами и кушать руками. Хорошая экономия – не нужна культурная церемония: тарелки, ложки, вилки, не надо убирать, только стоит руки облизать и все убрано, перемыто; не надо таза или корыта, потому все моется около арыка, там же моются сами с сальными руками. Народ с этим справляется, в посуде не нуждается, да еще думает, что от посуды много отправляется (?), и без посуды к арыку отправляются, водой и хлебом там угощаются, в самоваре не нуждаются, потому что вода в арыке от солнца нагревается, и большинство арыков с чаем попадается. Когда поля орошаются, водой все травы собираются и в воде разлагаются и от этого арычный чай получается. Немного сахару покупается и понемножку на берегу кусается, и рукою из арыка запивается.

Сладко наедается, после чего в арык отдыхать укладается и вместе с бельем он стирается. В бане, в прачке, не нуждается – встает и на нем все обсыхается, без утюга на горе все обкатается и человек с этой жизнью свыкается.

В культурной жизни не нуждаются, сидят и челемом угощаются и в этом вся жизнь афганских рабочих заключается. Но линия этому не удивляется – к этой жизни применяется, но арычный чай ей не нравиться, лишь по необходимости напивается, а после на койке поваляется и с болью к доктору обращается, что в животе боль ощущается.

Доктор убеждается, что от арычного чаю это получается, видно по всему, что линия в баклажках нуждается и поэтому арычный чай пить запрещается.


В.ГУСЕВ.
24/Х-26.


* * *



ЛЕГЕНДЫ


I. ЧЕЛЬДУХТОРАН.


О Чельдухторане существуют весьма разнообразные легенды, пропитанные религиозно-фанатическим духом афганцев. Здесь я изложу более правдоподобную и обрисовывающую более рельефно характерную черту нравов, бытового уклада более древних афганцев и афганок.

В былое время в районе Чельдухторана существовал некий властелин. Он был богат и чрезвычайно жестокий. Не только все население, подчиненное ему, но и враги его дрожали перед ним. Никто не осмеливался сопротивляться его воле и желанию. Он воевал не только с муссульманами, но и с неправоверными и везде он побеждал. Никто не смог миновать солдатской службы – всех забирал, кто в состоянии носить оружие. Военно-пленных заставлял строить крепости. Набрал много наложниц. В одной только Чельдухторанской крепости было собрано сорок девушек. Крепость была великая и высокая. Проникнуть туда злоумышленникам было не посиле. Каждая девушка имела по одной комнате. Несмотря на то, что эти девушки были набраны из различных племен и отличались друг от друга своими характерами и нравами, все же они жили коллективно, мирно и дружно. Между ними не было секретов, обо всем поделились друг с другом, вместе веселились, вместе горевали, радости одной – доставляли удовольствие всем, горем одной – страдали все. Они были все на подбор. По красоте могли конкурировать с ними только ангелы небесные. Никакие удобства и развлечения не удовлетворяли их. Они не могли забыть свои вольные степи и свободную жизнь. Крепость их давила, они рвались на свободу. Но, увы! – высокие стены крепости эхом возвращали их желания обратно тем, от кого они исходили.

Единственным утешением и наслаждением их было свидание украдкой с возлюбленными, которые рискуя своей жизнью, посещали их во время отсутствия властелина.

Различными путями они проникали в крепость. Перебрасывали аркан, а девушки привязывали его. Возлюбленные поднимались по аркану и спускались во внутрь. Иногда подкупали часовых, входили свободно и оставались до утра. Долго ли продолжалась такая жизнь, известно только аллаху. Но, однако, в одно прекрасное время, когда вернулся властелин в крепость, не известно каким путем стало ему известно о ночном происшедствии.

Вся крепость окуталась внезапным страхом.

Началась над девушками пытка.

Со всех глаз ручьями потекли слезы. Стон превращается в страшный и печальный гимн страдающих от пытки. Сердца зрителей напоминают топот стада лошадей, напуганных нападающими на них зверями.

Самого властелина берет жалость. Он не выдерживает более и уходит в свой дворец. Однако благодаря своей жестокости, он не изменяет своего решения и дает приказ продолжать пытку, пока кто нибудь из девушек сознается.

Но увы, его пытки все безрезультатны. Девушки как одна – мужественно и покорно терпят пытку, но не выдают своих подруг.

Властелин безнадежно применяет свою последнюю безжалостную мучительную пытку. В цепях и кандалах запирает их в сараи и приказывает не давать девушкам есть ничего кроме воды. Если в течении трех дней не сознаются, то он угрожал им лишением их жизни.

И это не стращает их. Героически держатся своих слов: «умереть, не выдавать друг друга, не предать своих подруг в руки тирана».

На четвертый день, когда над головой девушек, на обнаженном кинжале палача отражалась их смерть, с иронической улыбкой произнесли они свои последние слова: «приятнее умереть за любовь, чем жить рабынями в руках тирана».

Над героизмом «чель-духторан» преклонялись не только их друзья и враги, но и сам властелин невольно пролил слезы раскаяния. Однако было поздно. Щедрая земля уже успела отнять их от руки палача и заключить в свои объятья, чтобы дать возможность заснуть им вечным покойным сном.


А.МУГИНОВ.


* * *

[Ирма-93]

УЩЕЛЬЕ АДРЕСКАНДА.



Широкая долина кончилась. Река ушла в горы.

Пробив высокие крепкие скалы, она потекла между двух хребтов.

Долина узкая. Кусочки пашни маленькие.

Здесь приютились, притаились черные палатки нурзаев. Селения здесь маленькие – по несколько хаиме.

Но вот долина расширилась, вместив селения черных палаток до 30, с несколькими хане из глины. Эти хане другого типа, чем расположенные по реке выше ущелья.

Они построены из лесса четырехгранной коробкой так же, как и те, но покрыты сверху не куполом, а камышом. Как будто крытые соломой.

Рядом правильные кучи формой ермолки, размером в высоту 1 аршин и в диаметре 2 аршина. Это запасы самана, облепленные глиной – заготовка впрок.

Немного в стороне еще кишлак – Мамат-Юсуф. 15 черных палаток.

Еще ниже по реке одна черная палатка и одна глиняная хане с комышовым и полукупольным покрытием.

Еще немного ниже две черные палатки.

И дальше до Джи-Джи на протяжении 15-ти верст нет жизни.

Горы давят.

Высокие как стены с двух сторон, и даже забегая спереди и сзади, они закрыли все от взоров.



Здесь дали нет.

Свободный бег реки здесь сжат. Она в тисках.

Холодный серый мрамор душит жизнь.

Река бросается из стороны в сторону. Мечется как загнанная в клетку львица.

Она ревет, шумит и бьется о скалы, но мрамор еще крепок.

Весной со скал несуться из ущелий потоки. Шумные, веселые. Играют глыбами камней. Вдоль них растут деревья хинджака небольшими редкими рощицами. Еще реже деревья приютились на самых скалах и сверху наблюдают как мечется река.

Низина – пойма заросла кустарником. Зеленые нежные кусты «газа», действительно как легким газом, покрыли берега реки. Они нам преграждают путь, но стоит лишь на них поехать, как разделяясь, они легко нас пропускают – как будто рассекаем газ.

На фоне газа – зелерг.

Это колючий кустарник с маленькими зелеными листочками и красными ягодами.

Зеленая высокая трава.

Река, то жмется к правым скалам – то к левым.

Вот холм и могила какого-то путника.

Холмом река совсем вплотную прижата к правым скалам. Она долбит их, но безуспешно и тотчас же кидается налево.

Кустарник кончился. Дорога сильно камениста.

Еще две версты и река опять повернула к правым скалам. Вот начались изрытые пещеристые известняки и холмы из серого мрамора.

Налево и направо щели.



Слева горы переходят к реке в холмы, а справа громадный пьедостал из мрамора.

Еще верста – и Адресканд уже у левых скал.

Правые скалы подошли к реке пологой возвышенностью и, обойдя их, река метнулась вправо.

Опять густой кустарник. Опять ветвями бьет лицо. Но легкий газ. Не больно.

Уже раздались скалы. Лишь вытянулись холмы от левых скал, как бы протянули руку, чтобы сдавить горло этой сверкающей вьющейся змее. Последнее усилие.

Река, облизав со всех сторон холмы, вырвалась наконец из тисков ущелья и плавно потекла в равнине.

Вот и Джи-Джи.


ВИХОРЕВ.


* * *







ПОЕЗДКА В Кале-Духтар.


Мы в рабате Сабзевар живем точно в тюрьме. Четыре стены рабата надежно скрывают от нас жизнь пеструю вокруг, а если мы покидаем стены, то не иначе, как в сопровождении сипая.

Кто знает, что скрывается за приторной вежливостью сипая, присланного из пограничного Кара-Тепе. Может просто улыбкой вежливой прикрыта ограниченность, а может за улыбкой этой скрыта слежка за каждым нашим шагом, словом, направленным взором и каждому сипаю, как напутствие, сказано: «берегите мегман давлети как собственный глаз, но помните, что в любую минуту может последовать приказ – арестовать».

Но мы еще не арестованы и даже можем вырываться из рабата иногда без охраны, пользуясь замешательством афганцев или пуская в ход нехитрые уловки.

Сегодня я решил отправиться на развалины Кале-Духтар, расположенные в шести верстах от рабата. Я заранее знаю, что поездка будет интересной и знаю, что загадочная улыбка сипая помешает мне. Поэтому я уговорился с Шарифом, переводчиком, ехать самим без охраны.



Лошади оседланы и мы боком, вдоль задней стены рабата, незаметно пробрались на большую дорогу и на свободу.

У подножия холма Кале-Духтар жители соседнего кишлака указали нам, как забраться внутрь стены города. У места входа в город сохранилась двойная стена. У ворот мы остановились – Шариф не решался в’ехать вместе со мной в город. По здешним обычаям в’езд в развалины почти запретное предприятие. Говорят, что побывавший в Кале-Духтар служащий лишится через три дня своего места. Пока Шариф раздумывал, я разглядел общие очертания города и характер постройки.

Стены города возведены на вершине трех слитных холмов. Таким образом стены образуют город в котловине. Площадь города приближается к правильному пятиугольнику; южная часть стены и южный холм самые высокие. Отсюда стены, округляя город, падают вниз по вершинам менее высоких боковых холмов и смыкаются стены уже почти у самой воды реки Адресканд’а. Тут и главные ворота. Стена сложена из сырого кирпича, для прочности стена часто поделена цилиндрическими ребрами. Стена, высотой до 2-х саженей, покоиться на цоколе, очень тщательно выложенном из камня. Это грандиозное сооружение, в поперечнике до 400 саженей, сохранилось достаточно: еще не обвалились окна в стене, а каменный цоколь выглядит совсем новым.

Внутри города – небольшие развалины центрального здания, почти сравнявшиеся с землей. Когда смотришь внутрь – видишь лишь дикую котловину, усеянную щебнем и крупным камнем, скатывающимся с вершин каменистых холмов.

Шариф решил в’ехать в город и мы оставили ворота позади.

Приблизились к развалинам центрального здания. Эти развалины едва говорят, что на месте их было огромное здание, выстроенное из кирпичин, размерами 1 ½ вер. х 8 х 6 вер. Кирпичины были связаны раствором из глины, перемешанной с мелким щебнем.

Осмотрев развалины этого здания я решил ехать обратно. Не было охоты взбираться на высокую южную стену. Шариф обрадовался, когда я повернул лошадь к выходу, но его радость была преждевременной. Поправляя стремя, нагнувшись, на земле я заметил синий осколок. Вглядевшись, я увидел синие осколки еще и еще. По следам синих камней, оказавшихся обломками кафель и посуды глазурных, я начал незаметно подниматься вверх к подножию городской стены. На всем протяжении склона глазурные и простые черепки оказались перемешанными с диким щебнем, вплоть до бугров муссора возле стены.

В муссоре я нашел массу обломков глиняной посуды и кафель. Среди этих обломков некоторые выделяются узорами на глазури и чистотой изделья.

Мне интересно было проследить, на всем ли протяжении стены у подножия ее разбросаны обломки. Я пошел вдоль стены на юг, вверх. На моем пути безпрерывно попадались обломки посуды и отложившийся муссор.

На самом высоком участке я взобрался на верхнюю площадку стены. Отсюда долина Адресканда видна как с птичьего полета. Отсюда округа Сабзевара – точно раскрашенная карта.

Ветер крепчал. Я почувствовал, что ветер может меня просто сдуть со стены и поэтому начал спускаться вниз и еще раз поглядел в окно стены, вниз.

Вдруг сбоку раздалось шипенье. Я обернулся и увидел огромную пасть и стрелку, подвижную, как молния. Огромная змея с рябой чешуей, была встревожена моим появлением. Зашипев, она выползла из щели стены и мимо моих ног уползла вниз в камни. За нею и я начал спускаться вниз, к Шарифу, оставшемуся с лошадьми.

Спускаясь с кручи нижнего холма я и тут обнаружил по всему склону щебень от разбитых изделий рук человеческих. Значит тут, где сейчас прячутся змеи и шакалы, был город, а не просто крепость. Тут были стены расцвечены лазурью, тут воду пили из небесно-голубых кувшинов, тут, среди прекрасной панорамы вокруг, жили красиво.

Очакзаи, жители кишлака Руд, что напротив развалин, говорили мне, что уже наверное прошло пятьсот лет, как опустел Кале-Духтар. Ведь их рабат-кишлак стоит уже 270 лет.

Почему опустел Кале-Духтар? Этого не помнят.

Дожди и ветер беспрерывно пять веков смывали и обдували обезлюдевший Кале-Духтар, но расцвеченные камни укрылись под дикими камнями.

Уцелели и лепечут о прошлом.


Н.БИРЮКОВ.
10/Х-26.


* * *

[Ирма-93]

ПОЕЗДКА В Кала-и-Духтар


Пока мы не под’ехали к деревне «Мирза-Касим», которая расположена в 5 верстах от Сабзевара на восток, нигде не останавливались. Здесь вообще селения называются не кишлаками, как это практикуется в районе Герата, а деревнями. Деревня эта сравнительно большая – около 40 хане, населяют ее «очагзаи». Дома построены из необожженного кирпича, наружной стеной не обнесены, есть несколько двухэтажных домов. Состоит из двух улиц, одна расположена с запада на восток в один ряд, а другая с востока на юг. На западном конце улицы имеется мечеть тоже двухэтажная. В 20 шагах на юг от мечети вырыт пруд, наполняющийся из арыка. Вода проточная, течение очень медленное. В пруде разведены рыбы, есть довольно крупные – до пол аршина. Они почти ручные и ловить их не разрешают. Когда бросаешь кусок хлеба, они кучей бросаются на него, производя сильный шум, а затем быстро расплываются. По рассказам, рыбы принадлежат одному из селян.

Население занимается земледелием, частью скотоводством. Обладают от 100 – 500 джирибов земли. Сеют пшеницу, ячмень, рис, просо, хлопок. Огородов не имеют, но у некоторых есть небольшие фруктовые сады.

Рядом с деревней в 150 – 200 шагах к западу на арыке расположена водяная мельница. Устройство мельницы очень примитивное: два жорнова друг на друге, нижний неподвижный, а верхний вращается на деревянной оси, на которой прикреплено рабочее колесо. Над жерновом расположена деревянная четырехгранная воронка, вмещающая около 5 пд.зерна, которое поступает непосредственно в лоток. К нему прикреплена небольшая палочка, которая входит в отверстие верхнего жернова и, чуть касаясь его края, приводит в движение лоток, откуда поступает зерно непосредственно в жернова. Лоток регулируется с помощью завертывающейся веревки.

Вокруг жерновов сделана земляная лессовая яма, чтобы не рассыпалось зерно. Мука поступает тоже в вырытую в земле яму. Суточная производительность мельницы доходит приблизительно до 20 пуд.



Характерно то обстоятельство, что не только эта мельница, но и все остальные, за исключением очень редких случаев, например в городах, мельницы принадлежат не одному человеку, а коллективу. Здесь, например, в коллектив входят около 20 человек, каждый в зависимости от количества обладаемой земли и посевного зерна, имеют определенный пай, который заключается в пользовании мельницей в течении одних суток. А пай определяется количеством 15 джирибов землей или 40 ман посевным зерном. Таким образом, опять таки в зависимости от количества паев, мельница по очереди переходит из одних рук в другие. За помол берется из 20 – 1 ман. Если данный хозяин сам не сможет дежурить и он нанимает другого, то он последнему платит из количества собранной за помол муки за каждые 10 ман по 1 ману. Причем за постройку мельницы строителю не платят деньгами, а он пользуется мельницей в неделю одни сутки по пятницам. В случае продажи, мельница оценивается примерно около 10000 – 10500 рупий.

Затем я хотел поехать в крепость Кала-и-Духтар, которая находилась от нас приблизительно в полутора верстах к югу. Но ехавший со мной Нур-Мамед-Хан – тавильдар, возразил, заявляя, что он бывал в этой деревне и раньше, даже приходилось жить недели 1 ½ - 2, все же под’езжать к крепости так близко, как например сейчас, он не мог. Потому что кто-бы ни попал в эту крепость из должностных лиц, через 2 -3 дня лишается своего места, независимо от того будет л он виновен в чем нибудь или нет, что и подтвердил ехавший с нами крестьянин. Под’ехали к крепости, но подняться /крепость на горе/ туда категорически отказались. Я не стал настаивать, поехали дальше, т.е. домой. Причем Гулям-Наби-Хан – секретарь, обращаясь к этому крестьянину, спросил: «почему вы знаете, что человек, попавший туда, лишается должности?» - потому, что мы сами видим и слышим, - возразил последний.

По рассказу Нур-Мамад-Хана эту крепость называют иначе «Калла-и-Кок» имя одного, царствовавшего когда-то в этом районе, властелина. Он был силен и непобедим физически, могуществен, как властелин. Его называют «Как-и-Кухизад, что значит – сын горы. Повидимому он или родился в горах или всю свою жизнь провел в горах. Но Как-и-Кухизад случайно в единоборстве погиб от руки Рустема, сына Заля, который в то время тоже будучи властелином, но побежденный Как-и-Кухизадом, платил последнему дань. Заля о платеже дани Как-и-Кухизаду не говорил своему сыну Рустему /очевидно чувствовал могущество своего молодого сына/ изапретил об этом говорить всем. Но однажды Рустем, проезжая по дороге от Забула /Забулистан/ - столичный город Заля, находящегося в 15 верстах от Калла-и-Как на северо-восток, встретился с Как-и-Кухизад ехавший со своей свитой из Калла-и-Как, ныне Кала-и-Духтар. Рустем, не обращая на едущих внимания, продолжал свой путь.

Тогда один из свиты Как-и-Кухизад сказал Рустему: как это ты, проезжая, не отдаешь должного уважения властелину Как-и-Кухизаду, которому подчиняются все и платят дань, даже и сам Заля. Услышав подобную оскорбительную тайну, Рустем, наполненный гневом, сделал Как-и-Кухизаду вызов на единоборство. Вызов был принят и началась борьба.

Сильного и могущественного как-и-Кухизада Рустем сжал в своих железных руках и сразу положил на землю. От этой борьбы содрогалась не только, находившаяся под ними, земля, но и соседние горы пришли в движение. В один миг Рустем сжал поваленного врага и Как-и-Кухизада не стало.

Это был первая жертва у молодого Рустема в своей жизни, притом чрезвычайно важная.

Рассеялись тучи, висевшие не только над головой Заля, но и над многими подобными ему.


А.МУГИНОВ.


* * *



ИЗ СТРАНИЧКИ ПРОШЛОГО.


Чельдухторан! Подвода бухнулась в речку «Кушку» несколько секунд и мы – за-границей! За границей! Как-то смешно и тоскливо на душе. Лошади бегут по чужой земле к афганскому пограничному посту и сразу разочарование: перед вами беднейший кишлачок, грязный до невероятности. С тоской мы прощаемся с последним русским – красноармейцем, провожавшим нас до афганского поста. И когда он садится на лошадь, бросая «прощайте», и скрывается за углом землянки, чувствуешь себя как-бы брошенным всеми, таким одиноким… С печалью входишь в прегрязную «комнату» с одним изломанным стулом и покривившимся столом. Как-то робко осматриваешься вокруг, а в голове неотвязчивые думы сожаления об этой поездке. Так хотелось крикнуть красноармейцу: «подожди, не уезжай так скоро», но слова замерли на губах. Усталый опускаешься на сломанный стул, закуриваешь папиросу и в первую минуту не знаешь, что делать. Усталый нехотя отвечаешь на вопросы и предлагаемые услуги афганцев на посту, старающихся рассеять первое ошеломляющее впечатление от окружающей обстановки. Такое безразличие ко всему! И с этой минуты брови на полсантиметра спускаются ниже, а на лбу появляются новые складки, складки тоски, печали. Обстановка комнаты из стола и стула, грязь по углам, назойливые насекомые – все ново и не интересно. Какой контраст между нашим и афганским пограничным постом. Первая улыбка появляется на лице от 2 – 3 исковерканно произнесенных русских слов, афганскими сипаями,, старающихся показать свои знания нашего языка. Знакомство завязано и с этой минуты, махнув на все, начинаешь приспосабливаться к новой особенной жизни. Тело ноет от тряской езды, лицо горит от действия солнечных лучей. Лежа на походной кровати, вспоминаешь последние минуты расставания с семьей на вокзале, эти слезы на глазах у родных: «Зачем, зачем, стоило-ли?» проносится в голове…

Вошедший афганец с черным от копоти медным чайником с прокипяченой водой, прерывает нить мрачных дум. Откуда-то доносится заунывная восточная песнь фальцетом. И вновь тоска и тоска. Усталый сон охватывает все тело под звуки песни.

«Зачем, зачем, стоило-ли?» шепчут губы…


А.АБГАРОВ.


* * *



КАРАПИЧАК.


- Карапичак!…

Сипай посмотрел вдаль и быстро погнал лошадь на перерез, движущейся вдоль поперечного причудливого отрога, фигуре человека.

Тихо. Голубое небо. Солнце печет.

С боков безпрерывные хребты гор, вершинами уперлись в голубую высь. Меж ними степь. Долина. Лишь камни и колючки. Дорога широкая, ровная.

Безлюдье. Никаких встреч, как будто здесь никто не ездит и не ходит.

И вдруг карапичак!…

Вор, разбойник, головорез, грабитель большой дороги. Вот он увидел направляющегося к нему сипая и бросился бежать.

Уже сипай кажется маленьким.

Ура! Карапичак задержан.

Сипай у него отнял что-то черное и карапичак идет за ним.

Н.Т., А.М. и еще сипай – все бросились туда.

Остался я с одним сипаем.

И что же?

Карапичак?

Ребенок – мальчик.

Он шел к своим стадам с налитым бурдюком.


ВИХОРЕВ.


* * *

[Ирма-93]

МУЗДУР.


Рабочий по персидски – муздур. В каждой колонне насчитывается от 40 до 50 муздуров, все они приходят из окружающих кишлаков и палаток кочевников, если не считать нескольких (5-10) человек сапер, которые считаются казенными служащими и составляют как бы ядро, основу, в каждой колонне. Таким образом в колоннах работают преимущественно крестьяне пастухи (кочевники), а то чаще всего люди без всяких занятий, никогда не работавшие и подростки. Руки, непривыкшие к физическому труду, покрываются у них трещинами и кровяными мозолями, особенно у копщиков ям в твердом, часто каменистом, грунте. Если принять во внимание их неприспособленность к физическому труду и то, что работа производится под палящими лучами солнца, к тому-же очень мизерную оплату труда, то станет ясно почему каждый, проработав одну неделю и получив заработок, больше на работу не является. Как работники, большинство из них очень способные, делом интересуются и очень довольны бывают если их хвалишь, но с похвалой приходится быть осторожным, т.к. старшие ихние к этому относятся отрицательно. Бывали случаи, что рабочие, получившие похвалу и благодарность за работу от русских мастеров, попадали в опалу и их увольняли с работ.

Отношения между рабочими очень хорошие как на работах, так и вне работ. Живут группами по 5 – 8 человек, имея общий хлеб, чай и т.д. Для жилья палаток не имеют и, т.к. работа по постройке телеграфа имеет ленточный характер и от рабатов находится далеко, то рабочим приходится жить под открытым небом, для чего выкапываются неглубокие ямы (землянки). Если нет на месте воды, то последняя подвозится.

Рабочий день начинается с 6 – 7 часов и кончается в 15 – 16 часов без перерыва на обед.

Каждый рабочий знает свое место, свою работу: кто на раскружаливании, кто на копке ям, кто на штукатурке, а кто на наливке столбов и только в нужных случаях авальдар делает известные перемещения, заменяя одного рабочего другим. По окончании работ, обыкновенно вечером, по возможности все рабочие собираются вместе и открываются игры, песни, танцы. Особенно характерный танец «гурка» (волк). Танцуют его две пары, стараясь испугать друг друга своим подражанием волку и потому издают не человеческие звуки, от которых, если не знаешь в чем дело, приходишь в ужас.

Выходным днем все время было пятница и только в августе с/г. произошла перемена и таковым стал четверг. Делают «намаз» (молятся) одинаково, что в праздники что в будни – 5 раз в сутки – в 6, 10, 12, 16 и 19 – 20 часов (заход солнца). Необходимая принадлежность для намаза это – вода и притом еще проточная, если же нет таковой, то привозной пользуются неохотно и большинство по этой причине совсем не молятся (особенно молодеж), мотивируя это перед своими старшими тем, что они путешественники (мусафир). Путешественникам же в пути дозволяется совершать не все положенные молитвы.

В нерабочие дни все стараются побывать в населенном центре и даже в том случае, если нет совершенно никакого дела и этот центр (кишлак или рабат, где стоит штаб русских и афганских работников), находится за 20 – 25 верст – все равно отправляются пешком, большей частью ночью, т.к. днем жарко.

Старший над рабочими в колонне авальдар накануне выходного дня отправляется в штаб (марказ) за жалованием для рабочих. Выплата рабочим заработка производится каждую неделю по одной рупии (около 50 коп.) в день, а саперам один раз в месяц по 24 рупии. Деньги выдаются рабочим на руки без всяких списков и расписок, все основано на взаимном доверии.

При всякой беде (болезнь, лошадь укусила или ударила, поранения и т.д.) все без исключения обращаются за помощью и советом к русским мастерам, очень любят всякие лекарства и т.к. рабочие всегда получают известную медпомощь, то все очень за это признательны, усматривая в этом дружеское к себе расположение русских.

Первые сделанные шаги в страну чудес – Афганистан, дают положительные результаты. Будем верить, что и в дальнейшем будет всё так же хорошо и благополучно, ка кбыло до сих пор.


П.КУРОПЯТНИК.


* * *



ПОЕЗДКА.


Я хочу вам рассказать о том,
Как я ехал из Сабзевар в Герат,
С остановкой в Адресканд-рабат.

Я там расположился
С душком чайком там насладился.

Когда кончил михурение
Мне представили бумажечку,
Бумажку не простую, а ценную:
Получить с вас за дрова за спичечки,
За воду, за соль, за хлебушку.
И был я благодарен им –
Пять краников было взято лишнего.

После визита прощального
Мне было предложено
Взять винтовку ихнюю
Защищаться от разбойничков.

За их предложение
Я был благодарен им,
Но винтовочку я ихнюю
Оставил им.
И поехал дальше в путь дороженьку.

Не доезжая рабат Шах-Бед
В горах увидел я разбойничков.
Разбойнички не простые –
Винтовками снаряжены.
Они мне плохого ничего не сделали
И я им тоже самое.

По приезде мной в рабат Шах-Бед
У арбаба было спрошено:
- Что это за отряд такой?
И было мне рассказано,
Что это проехали разбойнички.

И в последствии оказалось правильным,
Так как ими остановлен был
Тавильдар саиб.
Но ехал он без пайсиков –
Взять с него им было нечего
И отпущен был он ими на все стороны.

Остальные приключения
Сообщу вам в другом номере.


ЮСТРАТОВ.


* * *

[Ирма-93]

МРАМОРНОЕ УЩЕЛЬЕ И ПЕРЕВАЛ hАШТ ПАЛЬ


Там, где Адресканд скрывается от взоров, стесненный высокими скалистыми горами, есть богатырь поток, несущий взбитую пену, играющий камнями и ревущий о своей дикой свободе.

Сейчас, когда поток умолк, видны лишь камни белые от своего стирания. Окатанные, гладкие, покрытые налетом.

С боков стеснили горы. Желтые, изрытые пещерными впадинами, с причудливыми обрезами и скалами, стоящими отвестно.

Все скалы недоступны и суровы. Лишь отдельные деревья хинджака умеряют суровость скал.

Тропа исчезла. Коней оставили.

Пешком идем от камня к камню. В ручье вода. Комыш растет. Идем по скалам. Прошли гранит. Громады сбоку, громады снизу. Солнце, ветер, дождь и мороз раскалывают скалы. Весенние потоки их смывают и массами огромными они нам преграждают путь.

Вот дно потока серое с налетом белым из цельного массива, с пробитыми водой большими ваннами. Какой же силы поток бывает, в какой же срок он мог проделать себе такое ложе. Вращая камни, бурля здесь воду, пробил он ванны. Вот – «бани Римские».

Серый мрамор, испещренный белыми слоями, громадным пластом подложен в основании гор. Его сменяет белый мрамор, красивый, чистый он годен для статуй. А вот и розовый. Какой он нежный, как он похож на яблоню весной.

Опять покрыл все серый мрамор с извилистыми белыми жилками.

Какая красота, какое богатство скрывается под горными громадами. И только богатырь революционный открыл нам их кусочек очень маленький.

С боков большие валуны, все шпаты известковые.

Ущелье узко. Стеснили скалы. Звук выстрела не может найти себе простора, он мечется от скалы к скале и в уши бьет как пушка.

Извилины ущелья, извилины потока. Кругом все скалы.

Вверху кусочек неба.

Но вот пласты песчаника и сланца. Впереди стена из гор ущелье разветвилось влево, вправо.

Немного влево – перевал.

hашт-Паль. Восемь вершин.

Стена из гор и чуть заметная ложбина с редкими деревьями ханджака. На небе проектируется седловина. И это – перевал. Под’ем крутой, как будто бы на стену. Идешь, а сердце прыгает как птица. Как мало воздуха. Садишься отдохнуть. Наш проводник уже далеко. Он прыгает, как горная коза. Ему привычно, он не устает. Со скал на камни, с камней на скалы. Пред нами грудь горы. Цепляют пальцы за иглы шпата, на чуть заметны ступени, выбитые стекающей водой, ступают ноги. Сил уж нет. А перевал еще высоко.

Далекий вид на горы, на ложбины. Кругом безмолвие. Чувствуешь величье мира и маленькой ничтожной мушкой сидишь на великане. Но мысль, преодолев пространство, преодолев всю тяжесть давящего чувства от сравнения, уносится в безшумном беге туда, где человек уже владеет горными массивами, где подчинил себе природные законы, где поборол он расстояние без провода и где живут родные, близкие вам люди.

Внизу выстрел.

Надо вниз. Довольно выси. Едва, едва ступают ноги. Руки крепко жмут все выступы скалы.

Внизу едва заметные смешные люди, то – спутники мои. Но звук, как в Иерихонскую трубу. Ущелье видно и за ним долина.

Вниз спускаться жутко.

Нурзай, оскалив зубы, крепкие и белые, смеется. Он прыгает легко как мальчик.

И наконец внизу. Садится солнце. Пора. Спешим. Опять навалены горами камни, опять скакать чрез них. Спускаемся на дно ручья. Все те же мраморные ванны, застыли, ждут, чтоб открыл там кран, наполнив их водою.

Вот наши кони у ручья. Прозрачный, чистый, неподвижный ручей.

Поехали обратно. Кони застоялись. Солнце из-за гор оставило пучек лишь света. Налево Адресканд уходит в щель. Какими грозными громадами он с’ужен.

Лиловеют горы.

У кишлака палаток черных Риги, развернуто, сверкающее белизной, жилище наше, а рядом – черная для сипаев.

И вот мы дома. Усталые, но радостные варим высоту, готовим к снимкам свежие пластинки. Поели и ложимся спать.


ВИХОРЕВ


* * *



ТОЛКОВАТЕЛЬ СЛОВ ФАРСИ, ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ В ТЕКСТЕ.


ААКД – Арабское слово – утверждение, главным образом относится к брачному договору.

АВАЛЕДАР – Старший, десятник.

АРБАБ – Сельский староста, старшина

БАХШИШ – Подарок, на чай

ГАЗ – Название кустарника, мера длины равная 1 метру

ДАВЛЕТИ – От слова ,давлет, - государство, государственный, в данном случае – иностранный (Меhмане давлети – иностранный гость).

ДЖАРИБ – Мера поверхности равная 60 шагам в квадрате или 1/6 часть десятины.

ДОГ – Название молочной пищи, жмыхи или кислое молоко смешивается с водой и получается дог.

ДУТАР – Музыкальный инструмент (струнный)

КАРАПИЧАК – Турецкое слово – черный ножик. В Афганистане употребляется в смысле – бандит.

МАРКАЗ – Центр.

МЕhМАН – Гость. (см.слово ДАВЛЕТИ)

МЕЗДУР – Наемный, временный рабочий. Поденщик.

МУХИ или АЛЫШ – Обмен, первое имеет исключительное значение при обмене сестрой или родственницей в жены.

ПАЙЗАР – Обувь, галоши с острыми поднятыми к верху носами, бывают простые и шитые золотом.

РИГИ – От слова – РИГ – песок, песочный, песчаный

САФЕД – Белый.

ФАТИХ-ХАНИ – Благословение – относится к свадьбе.

ХАИМА – Палатка.

ХАН – Почетное название афганцев, помещик.

ХАНЕ – Хижина, здание, дом.

ХАРВАР – Мера веса равная 25 пуд. (в Герате)

ЯБУ – Вьючная лошадь.

ЯЛЛА – Я АЛЛА – О, боже! – при произношении хором рабочими означает – дружно, с помощью бога.


А.МУГИНОВ


-------------------------------------------------------------
РЕДКОЛЛЕГИЯ: ВИХОРЕВ Н.М., МУГИНОВ А.М., БРОДСКИЙ А.Ф.
Тираж 2.

Конец 2-го выпуска журнала