[Нелунатик-увы]

Из книги Г.Валикова "Краски Мстеры".
Очерк "Мстерские ювелиры"
Всесоюзное кооперативное издательство
Москва 1959

[Нелунатик-увы]

Предание это имеет «бродячий» сюжет. Рассказывают его во многих городах, изменяя только географические названия да имя героя. На мстерский лад эта старая погудка звучит так:
«Ехал во Мстеру именитый фабрикант с большими с большими деньгами и проломился под ним мост через Тару, на самом подъезде к селу коляска тонет, вода – по уши, поднял фабрикант чемодан над головой и стал звать на помощь. Прибежал народ, стали спасать. Первым делом подняли чемодан, потом распрягли лошадей, вытащили коляску. Суматоха кончилась, чемодан не нашли. Только стал после этого богатеть не по дням, а по часам иконописец Семен Крестьянинов…»

[Нелунатик-увы]

Правление и мастерская художников «Мстерского ювелира» находится рядом с клубом – трехэтажным зданием, до революции принадлежавшим фабриканту-иконнику Крестьянинову. На производственной базе его предприятия и зародилась мастерская артель художественной обработки металла.

В мастерской художников-ювелиров с утра рассыпаются мелкая дробь молоточка. Это чеканщик Щадрин на длинной латунной полосе выбивает узор и цветов и листьев. Удары чекана не звонки. Под полому подложена специальная подушка из смоляного затвердевшего вара.

Рядом, лицом к стене, за чертежным столом – Валентин Иванович Вахеев. Сидит он в кепке, подперев голову рукой, словно присел на минутку да и заслушался. За спину стула зацеплена набалдашником его палка.

Со стороны кажется, что Шадрин работает, а Вахеев отдыхает. Но работают, конечно, оба. Вахеев обдумывает свою будущую филигранную вазу. Иногда Вахеев берется за карандаш и быстрыми тонкими штрихами набрасывает на листе бумаги контуры и орнамент вазы. Карандаш, конечно, помогает художнику, но не особенно. Бумага вытерпит все, что на ней не нарисуй! А как это будет выглядеть на материале?

Бывает, остановится за спиной мастер Семилетов и скажет:
- Буртик-то в полмиллиметра не сделаешь! Надавишь – он и улетит…
Или подойдет Новикова Юлия Александровна, из филигранного цеха:
- Здесь «жучок» не удержится – пайка слаба!

В филигранном деле нужно учесть все: и толщину проволоки и глубину штамповки, и прочность пайки. Это сложно, но именно это и помогает воображению художника-металлиста – с самого начала он видит вещь в материале.

[Нелунатик-увы]

Наступил обеденный перерыв, но художники не спешат разойтись. Анатолий Иванович Коняшин – художественный руководитель артели – подходит к Вахееву и толстым карандашом размашисто поправляет рисунок.

Ваганов занялся починкой охотничьего ружья – дело к зиме.

Потом трое начинают разглядывать новый, недавно изготовленный образец – круглую коробочку с крышкой. Она не велика и очень изящна на своих выгнутых ножках.

- Такую масленку станут покупать, как туалетную вазочку, - нарушил молчание Коняшин.
- Действительно, зачем делать масленку так, чтобы ее использовали вместо туалетной вазочки?
- Я о том и говорю! – сказал Коняшин. – Есть грань, за которой изящество становится жеманством. Для масленки у нее слишком кокетливые ножки… Все должно отвечать смыслу предмета.

Открывается дверь и на пороге появляется очкастый старик с розовым лицом, в синей новенькой спецовке.

- Заходи, заходи, Михаил Александрович! Давно не заглядывал!

Старик усаживается на почтительно пододвинутый стул, расстегивает телогрейку и, довольный, оглядывая мастерскую, спрашивает:
- Как работаете, мастера?
- Смотри сам, - перед ним ставят остов кубка. – Каково?

Михаил Александрович протирает очки, вглядывается в работу и, ощущая чеканку пальцем, отвечает:
- Хороша штамповочка!
- Какая ж это штамповка? Чеканка, настоящая чеканка, - возмущается Шадрин.
- Извиняйте, если не так сказал, - разводит руками старик. – Глаза стали плохи. Уж не разберу, где чеканка, где просто штамповка, - в голосе у него мед, а под очками – озорная стариковская лукавинка…

Михаил Александрович Сеньков – пенсионер. По бессрочному пропуску на территорию артели он ходит впо субботам в артельную баньку, заглядывает в цехи и мастерскую художников никогда не обойдет. С этим производством связана вся его жизнь…

- Глаза плохи, так на ощупь поймешь, где чеканка, где штамповка. В старину-то во Мстере знатно чеканили, - рассказывает он. – А теперь всего и чеканщиков один Щадрин остался. Заглохло… Настоящей чеканки и не увидишь… Помню, брат зятя моего у Голышева работал, - такого Георгия Победоносца по серебру отчеканил, что хозяину на выставке золотую медаль присудили. А мастеру что? За работу всего стопка водки перепала – безымянно работали…

[Нелунатик-увы]

Старинные иконы в искусно сработанных окладах увидишь во многих домах Мстеры. Чеканили здесь по меди, по фольге, по басме, по золоту – по раззолоченному грунту иконы, и по золотому листу… Знали гравировку и перегородчатую эмаль, украшали оклады бисером.

После революции и Фатьеновский завод фольги и иконная фабрика Крестьянинова стали государственными. Выпускали крючки, оконные задвижки, навески. В 1923 году Губсовнархоз сдал предприятия в аренду: Фатьяновский завод арендовал сам Фатьянов, а крестьянскую фабрику – целая компания бывших мстерских хозяйчиков.

В 1925 году на основе бывшей крестьяниновской фабрики была создана артель прокатчиков. А в 1927 году рабочие Фатьяновского завода решили передать свое производство в артель, объединились с нею. Один за другим стали открываться новые цехи.

- Выпускали мы, - вспоминает Сеньков, - самую разнообразную продукцию – от тончайшей потали до тарантасов. Художеством у нас и не пахло… Но когда стали выпускать посуду, начали налаживать чеканное дело. Собрали тринадцать чеканщиков. Только ручная работа мало себя оправдала. Поэтому в тридцать шестом открыли штамповочный цех. А за ним и филигранный.

В годы Отечественной войны артель работала на оборону. После войны восстановили сканное и штамповочное производство. В 1945 году артель вошла в состав Владимирского облхудожпромсоюза и начала выпускать художественные изделия. Кроме латуни и мельхиора освоили и серебро – гравированное, золоченое.

Большое влияние на развитие художественного вкуса мастеров оказало еще и то, что в 1950 году артель специализировалась по реставрации всевозможных вещей из драгоценных металлов. Сюда приходила масса изуродованных, покалеченных войной уникальных изделий, среди которых встречались высокохудожественные образцы ваз, кубков, ларчиков. Художники делали их обмеры. Рисунки, чертежи и все это собирали в особый альбом. Часто заглядывают они в этот альбом и теперь.

В 1956 году Всесоюзная Торговая Палата присвоила «Мстерскому ювелиру диплом II степени.

[Нелунатик-увы]

Чеканка не получила в артели особенно широкого развития. Но филигрань прижилась и стала быстро развиваться.

Техника филиграни – сложная и кропотливая. В заготовительном цехе все время слышится тонкое монотонное жужжание, словно в сеть пайка попала неугомонная металлическая муха. Здесь через всю комнату тянутся тончайшие медные нити; с трех катушек они идут на машину, которая свивает их в скань.

Свитая проволока затем вальцуется – ей придается плоское сечение. Ребро ее становится особенно тонким и рубчатым. Рисунок рубчика зависит от того. Во сколько нитей ввита скань.

Проволочка поступает в филигранный цех. Включено радио, но музыка тонет в деловитом щелканье ножниц и позвякивании специальных пинцетиков. Работают здесь заготовщицы деталей и наборщицы филиграни.

[Нелунатик-увы]

Среди работниц за ближним к двери столом – Юлия Александровна Новикова – разговорчивая, с зеленоватыми веселыми глазами, с поблескивающими в ушах сережками.

- С серебряной сканью работать трудней, - говорит она. – проволока мягче. Приходится быть осторожней.

На выставке декаративно-прикладного искусства в библиотеке имени В.И. Ленина, состоявшейся в конце 1957 года, Новиковой был присвоен почетный диплом за мастерство наборки. За 17 лет филигранной работы она «прощупала», можно сказать прочувствовала своими чуткими пальцами сотни самых различных узоров. Ошибки и недостатки в рисунках художников она схватывает на лету и часто подсказывает правильное решение.

Есть у нее и одна собственная работа – небольшая филигнанная вазочка с простым и изящным орнаментом, которая уже выпускается артелью…

[Нелунатик-увы]

По специальным шаблончикам заготовщицы выгибают из проволоки колечки, душки, петельки, витки и все прочие элементы заданного узора. Наборщица, ухватив детальку пинцетом и осторожно обмакнув в клей, приклеивает ее на основу (цветную бумажку с переведенным на ней рисунком) – заготавливает «полотна» будущих изделий. Движения наборщиц экономичны и точны. В ином орнаменте бывает до 400 деталек.

Собранные полотна идут в другое помещение. Здесь их привязывают к железным с глиняной обмазкой пластинкам. Вазы собирают сразу на железных, с той же глиняной обмазкой колпачках. За этим следует пайка.

В паяльном цехе заготовки обсыпают порошком – припоем и партиями закладывают в горны. Под струей сильного пламени бумага выгорает, детали прочно спаиваются между собой. Пластинки с обмазкой предохраняют филигрань от выпадения деталей и приплавки их к железу.

В гальваническом цехе продукция подвергается отбелке, травлению кислотами, проходит серебрение, золочение, оксидируется. В полировочном – полируется. Таковы, коротко, основные процессы производства филиграни

[Нелунатик-увы]

Артель выпускает шесть видов филигранных ваз, четыре вида филигранных и два вида штампованных подстаканников и целый ряд других вещей.

Художник-металлист Михаил Иванович Ваганов, плечистый, в сапогах и черном халате. Широко вышагивая по двору, ведет меня в цех готовой продукции.

- Сегодня надо ехать в Гороховец, - озабоченно говорит он. - Есть там один заводик с подходящим прессом. – Наш пресс всего в 40 тонн, а надо иметь тонн на 250, - продолжает Ваганов. – Что говорить о художественном стиле, когда у нас все зависит от техники. Два раза надавить – поезжай в Гороховец!

Лицо у него крупное, красивое. Простое. Такие чуть суровые лица часто глядят с плакатов, на которых изображены доменщики или сталевары.

[Нелунатик-увы]

Облик Ваганова никак не соответствовал моим представлениям о ювелире. Я не мог представить его за тонкой ювелирной работой. К ювелирному делу больше подходил его голос – тихий, мягкий, а при разговоре о какой-нибудь вазе, узоре он становился прямо-таки лирическим.

Вообще художники по металлу, ювелиры оказались совсем не теми людьми, какими я их представлял. Это особый сорт художников. Их ладони мозолисты и шероховаты – привыкли к металлу. И, как ни странно, не к золоту, не к серебру, а к самой обыкновенной стали, из которой изготавливают матрицы и пуансоны.